ЧЁТ И НЕЧЕТ (полный текст)
Шрифт:
Еркин подумал: «С чего это я стал прибедняться?»
– Странно!
Она стояла перед узким высоким зеркалом, солдат принес ее пальто из класса, ловко одел Саулешку, слегка задержал руки на ее плечах - как бы полуобнял сзади и глядит в зеркало на нее, на себя: «Хороши ведь оба! Ты! А я?..»
Еркин понял: вот как делается. Подать пальто, задержать руки у девчонки на плечах, встретиться глазами в зеркале. Он понял и запомнил: вот как можно.
Глядя вслед уходящим, Еркин с облегчением заметил: у этих двоих ничего настоящего нет, они идут рядом, но настоящего у них не было. Он с недавних пор откуда-то научился различать, каковы отношения между двумя. Очень удивился: самые тихие в классе Сережа Ли и Валя
Рябов взглянул на него сочувственно:
– Ты, Еркин, учись танцевать, пока молод. А то будешь как я… Есть такой закон: если не танцуешь, непременно начнешь грустить. Закон бала.
– Лейтенант на самом деле был невеселый.
– Геннадий Васильевич, вы знаете какое-нибудь очень точное определение - в чем счастье человека?
– Вопрос вырвался у Еркина вроде бы не к месту, но лейтенант словно ждал, что будет именно такой вопрос.
В тот день Рябов получил письмо от друга с горьким сообщением, что общий их товарищ погиб на испытаниях. «Случайность, но случайность неизбежная в нашем деле», - писал друг, и, возможно, Рябов отвечал больше ему, чем мальчику-восьмикласснику.
– О счастье написано очень много. Счастье всего человечества. Счастье одного человека. Маленькое счастье. Большое. Наверное, Еркин, невозможно счастье в одиночку или даже вдвоем, когда кругом горе. Тогда уже не счастье, а так… счастьице, вернее - благополучие… - Рябов задумался.
– Лев Толстой составил пять условий человеческого счастья. Первое: жизнь под открытым небом, при свете солнца, на свежем воздухе, общение с землей, растениями, животными. Второе: труд, приносящий удовлетворение. Третье: семья. Четвертое: общение с людьми свободное, любовное. Ну и пятое… Оно для старших понятней, в твоем возрасте рано думать. Пятое: здоровье и безболезненная смерть.
– И это все?
– Ты считаешь, мало?
– Не мало. Как-то… обыкновенно, что ли. Это есть у всех людей. Жизнь, солнце, труд, семья, общение с людьми. У всех есть, кто не лежит в больнице, не сидит в тюрьме, как Сашкин отец. Выходит, просто жить на свете, существовать - уже счастье?
– Но если подумать о первом хотя бы условии из пяти. Жизнь под открытым небом, на свежем воздухе. Не о том же сказано, что полезно гулять почаще с тросточкой. Жизнь под открытым небом - кажется, и ты в будущем строишь такую жизнь. Ты мне сам как-то рассказывал о своих планах, какой хочешь видеть свою степь. Что-то будет меняться в ней, что-то повторяться за годом год: одна и та же дорога, одни и те же люди… Хорошо это или плохо? Вот твоя одноклассница Маша Степанова поездила по свету: и Тихий океан видела, и Волгу-матушку, а теперь твою степь. И все эти годы здесь жил ты. Или, допустим, не ты, старушка жила. Однообразно жила или нет? Я думаю - нет. Сегодня солнце, завтра дождь. Я как-то наблюдал. Старуха казашка вытащила из дома на весеннее солнце одеяла, кошмы, тулупы - все дувалы позавесила. Ну, думаю, кому пробуждение природы, а кому практический интерес. Старуха кончила таскать - и мелким, мелким шагом со двора в степь. Ладошку приставила к глазам и глядит, бормочет что-то себе под нос - чудит, одним словом. Молодость ей, что ли, вспомнилась? Самой уже лет семьдесят. Сколько раз видела, как весна в степь приходит, все заранее известно… Ну и что с того, если известно? Бабке от опыта своего не скучней на весну любоваться, чем мне. Ей, может, радостней, чем мне. Во столько раз, сколько она здешней весне радовалась.
– Я вас понял, да, и про солнце, и про общение, - сбивчиво заговорил Еркин.
– Землю, природу понимать не только, как Витька, с научными целями… или там с практическими задачами. Надо жить наполненно! Человеку все в жизни нужно испытать -
– То, о чем ты сейчас сказал, очень верно. Жить полной жизнью. Мой дед был садовод. Помню, летом вывел меня в сад и показал: все яблоки зеленые, а одно густо закраснелось, как в осень. Дед мне велел: «Гляди на сей плод и мысли, что к чему и зачем». Я глядел и не мог уразуметь, чего дед от меня хочет? Он мне: «Мыслишь?» Я ему: «Мыслю, но еще не придумал». Дед рассердился: «Я не выдумки жду от хитрости ума! Ты суть явления прочувствуй!» Стояли, стояли - я ничего не прочувствовал. Тогда дед сказал: «Запомни, что раньше времени закраснелось порченое яблоко, ему теперь уже не расти, не наливаться, а морщиться на ветке, усыхать. Так и человек: не торопись принять зрелый цвет до срока…»
В коридор выплыла Серафима Гавриловна:
– Геннадий Васильевич! Мы вас ищем!
– Она собиралась твердой рукой завершить вечер к назначенным ею десяти часам. На Еркина поглядела изучающе и объявила ему: - Что-то ты мне сегодня не нравишься!
– Я пошел, - сказал Еркин.
– До свидания.
Нашаривая на вешалке в темном классе свой тулуп, он услышал: спорят Нурлан и Колька.
– Если хочешь, как настоящий мужчина, залить свое горе - давай!
– Пропащий человек сидел на подоконнике с бутылкой «Алма шарабы».
– Не-е-е… У меня дома сразу унюхают.
– Чаем зажуешь. Вот пачка цейлонского.
– У меня и сквозь чай разберутся.
– Что-то я тебя не пойму! Или ты переживаешь из-за Саулешки, или думаешь о встрече с бабкой.
Нурлан как истинный друг хотел помочь Кольке поэффектней сыграть свою несчастную любовь к Саулешке, которая ушла с Володей-солдатом, Колька, напротив, хотел, чтобы никто не догадывался про его переживания. Ему казалось: Саулешке не может всерьез нравиться Володя. Не может - и все. Кого-то она дразнит этим Володей. Колька и не надеялся, что Сауле дразнит его.
– Я переживаю!
– отбивался он от Нурланового бурного сочувствия.
– Но и дома неохота выволочку заработать. Ты мою бабку знаешь!
– Бабка или Сауле? Выбирай!
Еркин, натягивая тулуп, подошел ближе:
– Эй, как бы вас тут Гавриловна не застукала!
– Глотнуть хочешь?
– Нурлан показал на бутылку.
– Зачем?
– Пьют с горя, - снисходительно сообщил Нурлан.
– Или для храбрости. Девчонки любят храбрецов. Ты, Садвакасов, сегодня храбрый?
– Здесь, в темном углу, хватит и двух храбрецов. С Новым годом! Я пошел.
После ему вспомнится Нурланова болтовня про храбрость. Отчего многое серьезное сначала встречаешь в пустяковом виде?
Еркин направился к выходу и - так ведь не хотел!
– увидел встревоженную Машу.
– Ты уже уходишь?
– удивилась она.
– Нет, не ухожу.
– Маша показалась Еркину сейчас чем-то похожей на Сауле. Не внешностью, а чем-то другим, неуловимым.
– Я тебя ждал.
– Ему совралось легко, только опять погорчало во рту.
– Твой автобус скоро? Давай выйдем пока. Я тебе должен сказать…
– Подожди, я сейчас!
– Маша надела пальто. (Еркин не успел подать!) Надела длинноухую чукотскую шапку. (Еркин и не замечал прежде, какая милая ушастая шапка! Отчего не казахи придумали такую?)
– Ты что хотела бы переменить здесь, у нас? Что наколдовать под Новый год?
– Они вышли на крыльцо.
– Я бы сюда речку привела, - сказала она.
– Ласковую речку, зеленый берег. И чтобы ветлы над водой. Но ведь это неправда: взяла и привела речку. Здесь речку неоткуда взять, ветлы не из чего сделать. Нельзя даже на Новый год желать не по правде. Если даже придумываешь, все равно надо по правде: что на самом деле возможно…