Четверги мистера Дройда
Шрифт:
Вопросительные знаки Арчибальда вызвали у Корнелиуса раздражение, и он, заканчивая торопливо рассказ, сунул руку за платком и взволнованно вскочил:
— Ключи… У меня пропали ключи!
— Какие ключи?.. Удивительно странно, — более отвечая своим мыслям, чем Корнелиусу, проговорил Арчибальд.
Обстановка покушения вызывала у него неясное подозрение против самого Корнелиуса.
— Мои ключи… От некоторых камер и также от секретных выходов.
Арчибальд внимательно взглянул в глаза Корнелиусу Кроку, и от этого взгляда Корнелиусу стало не по себе. Он
— Что ж, произведем тщательное следствие. Я все выясню, мистер Корнелиус, все, — и улыбнулся немного иронически. — Я бы хотел осмотреть камеры ваших пациентов, а потом допросить вашего лаборанта.
— Идемте, я вам покажу, хоть признаться, я предпочел бы охотнее отдохнуть…
— Я могу осмотреть и без вас, мистер Корнелиус.
— Нет, нет. Без меня никто не может дать разъяснений.
Пациенты, сидевшие в камерах, были встревожены необычным посещением Корнелиуса Крока и Клукса. Эти два наводящие страх человека входили молча, всматривались в лица пациентов и выходили.
Прошли ряд коридоров. Всюду было тихо и спокойно. Пациенты не вызывали никаких сомнений. Подошли к последней камере № 725, находящейся в подвальном этаже Карантина. Караульный начальник, заранее подобравший ключ, готовился открыть дверь, но Крок остановил его:
— Сюда мы не войдем, здесь буйный пациент, он набрасывается на всех входящих.
Клукс бесшумно открыл глазок и несколько минут смотрел через него в камеру.
По ней, жестикулируя, быстро, ходил из угла в угол худощавый человек. Он действительно производил впечатление психически ненормального, то и дело подходил к стене и пробовал стучать в нее кулаком. Но стены и двери были обиты сплошь толстым слоем войлока, который поглощал всякий звук. Тогда он начинал кричать, но, убедившись, что звук умирает, не выходя за стены комнаты, хватал себя за голову, топал ногами, выкрикивая проклятия на всех языках мира.
«На кого он похож?» — думал Клукс, наблюдая продолжающего метаться человека.
Наконец больной, по-видимому, истощив все силы в бесплодных усилиях, бросился ничком на свою постель в позе безысходного отчаяния.
Клукс закрыл глазок и молча пошел обратно по коридору.
«На кого же он все-таки похож?» — продолжал он думать, задумчиво глядя себе под ноги. Оглянулся и на всякий случай запомнил номер камеры.
Корнелиус Крок молчаливо шел за ним. От него не укрылись ни задумчивость Арчибальда Клукса, ни его внимательно-напряженный взгляд, устремленный на пациента из камеры № 725.
«Да, пора кончать, — подвел он итог своим мыслям. — Пора!..»
Глава III
ЛАБОРАНТ ГРЕССЕР НА ПУТИ К КАРЬЕРЕ
На другой день после визита Арчибальда Корнелиус Крок, вполне убежденный в том, что находится под подозрением, решил проверить свое предположение и, вызвав по телефону Арчибальда Клукса, невольно был слушателем его разговора с лаборантом Грессером.
С неприятным чувством Корнелиус Крок положил трубку.
«Ему мало дознания, сделанного
Грессер, войдя в кабинет Корнелиуса, был настолько поражен смехом своего начальника, что совершенно растерялся и стоял, молча смотря в упор на Корнелиуса.
— Можете идти. Я вас не задерживаю.
— Да, да. Я прошу разрешения отлучиться из Карантина.
— Я же вам сказал: можете идти.
Выйдя из кабинета Крока, Грессер направился в свою квартирку, в одном из флигелей Карантина, и стал поспешно переодеваться для своего визита к Клуксу, стараясь придать себе солидный вид, приличествующий будущему ученому и профессору.
Подъезжая в такси к Комитету и подымаясь по лестнице в кабинет Клукса, он держал себя с достоинством, но на душе у него кошки скребли.
«Черт бы его побрал! — думал он о Кроке. — Заварил кашу, а я должен ее расхлебывать. Не иначе как запутал меня в свои грязные дела, а то зачем стал бы меня вызывать к себе Клукс?»
Ординарец доложил о его приходе, и он вошел в кабинет.
— Рад вас видеть, господин Грессер, прошу, — указал Клукс на кресло около своего стола и нажал пуговку звонка.
В дверях появился ординарец.
— Никого не принимать до моего приказания! Так вот, уважаемый господин Грессер, — начал Клукс, усаживаясь по другую сторону стола и придвигая Грессеру лакированный ящичек с русскими папиросами, — я пригласил вас для беседы о событии, которое произошло в Карантине. Пригласил именно вас, потому что вы ближайший помощник центрального лица этого события, господина Корнелиуса Крока, и имеете возможность чаще и ближе всех наблюдать его. Кроме того, по моим сведениям, вы — человек, преданный великим идеям фашизма и очищения человеческого рода при помощи гениального открытия профессора Ульсуса Ван Рогге.
Клукс внезапно замолчал, пристально глядя на Грессера.
«Так и есть, влип», — подумал тот, вытирая платком испарину на лбу слегка дрожащей рукой.
— Я весь к вашим услугам, — поклонился он, пряча платок. — Что именно вас интересует?
— Расскажите подробно, не опуская ни одной детали, как произошло бегство большевички Кати.
Грессер вздохнул и начал рассказывать.
— Так-так, — повторял Клукс, внимательно слушая рассказ и делая заметки в своем блокноте. — Погодите, — прервал он его, — господин Крок всегда вызывал к себе в кабинет приговоренных к обезвреживанию раньше, чем их подвергали действию лучей?
— Нет, это был исключительный случай.
— Т-а-к, — протянул Клукс, поднимая брови. — А какой вид имел господин Крок, отдавая такое необычайное распоряжение?
— Видите ли, — замялся Грессер, — я не могу об этом сказать.
— Почему? — нахмурился Клукс.
— Когда господин Корнелиус отдавал свое распоряжение о приводе в кабинет заключенной Кати, он сидел спиной ко мне, и из-за спинки кресла я почти его не видел.
— Что ж, он всегда так вежливо отдает свои распоряжения?