Четверо мужчин для одной учительницы
Шрифт:
Звонок телефона застал его уже в решительном настрое, без ненужных сомнений и сантиментов.
– Звонил, Аркадич? – виноватый голос в трубке пытался быть услужливым.
– Звонил, звонил! Почему я должен тебя вызванивать, Виктор? А ты, блин, трубку не берешь, как барышня! Тебе телефон зачем, профи ты гребаный? Чего молчишь? Зачем, я тебя спрашиваю, тебе телефон? – Виталий Аркадьевич был взбешен.
– Ну, все, все, не ругайся, Аркадич! Ну, виноват! Не слышал, заснул я...
– Заснул! – передразнил Прибыловский. –
– Да чистый я, мамой клянусь!
– Оставь уже свою мать в покое, дите непутевое. Дело есть. По твоему профилю.
– Я весь внимание, шеф!
– Бери там кого-нибудь, Толика, Колю, не знаю, одного кого-то, и подъезжайте ко мне. Объясню все на месте. Бегом только. Через полчаса чтоб были!
– Ага, понял, Аркадич! Уже бегу!
– Басманный тупик? Я знаю, где это. Сейчас поверни вон под ту стрелку, а потом прямо, – руководила Вика, танцуя плечами под музыку в Наташином «Ситроене».
На светофоре двое парней в соседней машине, улыбаясь, вытянули вверх большие пальцы.
– Уууу, смотри, старушка, мы с тобой еще имеем успех! Круто! Тебе какой больше нравится? Мне за рулем который, – Вика говорила, как 15-летняя девчонка.
Наташа заулыбалась, глядя на подругу. Ну, чупачупс в руку – и не отличишь! «Взрослость» выдавали только ее волосы, у подростков не бывает такой безупречной льняной глади, послушной каждому движению головы.
– Слушай, Наташка, а зачем тебе день рождения? Ты, что недостаточно старая? По-моему в самый раз! – веселилась она.
– Веди себя прилично, девочка, – строго сказала Наташа. – И не кидай фантики в бардачок!
– Это не фантик, тетя! Это презерватив! – волнующим контральто ответила Вика, и подруги расхохотались....
Через 45 минут Наташа вышла из двери квартиры № 7, где жил Прибыловский. Она пошла туда одна, ни к чему Прибыловскому знать, что кто-то еще знает о нем и их договоре. Вика сначала сопротивлялась, но потом согласилась с Наташиными доводами и осталась ждать ее за дверью.
– Ну что? – шагнула Вика навстречу появившейся подруге.
– Да все нормально, Вик. Сама любезность, извинялся за задержку, благодарил за проделанную работу, чуть руку не пожал и не прослезился.
– И все отдал?
– Да... Расписку даже взял в получении, я сама пересчитала. Все правильно.
– Чего-то не нравится мне это благолепие... – с сомнением сказала Вика.
– Да нет... Не будет он связываться за эти копейки. И потом, он правда улетает сегодня, чемодан стоит в комнате, а на следующей неделе я уеду к Алексу. Думаю, не стоит волноваться... Поехали, посидим где-нибудь, отметим мою старость...
Спускаться со второго этажа было забавней, чем подниматься. Стук каблуков, отскакивая от ступеней отполированной ногами лестницы, превращался в сводчатых глубинах старого дома в звонкое цоканье. До первого этажа
– Вот это акустика! – сказала Вика. – Здесь только караул кричать! – Кто это?
Наташа открыла сумку и взглянула на экран телефона.
– Понятия не имею.... Да. Але!
– Доченька, у тебя сегодня день рождения...
– Мама??? Это ты??? Ты мне звонишь? – Наташины глаза от неожиданности и удивления сделались огромными и влажными. Она уже и не помнила, когда мать звонила ей последний раз, давно смирившись с тем, что матери не до нее...
Вика забрала ключи и пошла к машине. Наташа отрешенно отдала сумку, пропустила Вику вперед и, стоя посреди лестницы, все еще не верила, что она слышит мамин голос.
– Доченька... Я так много хотела тебе сказать, я так много думала...
Наташа почувствовала, как резь в глазах становится нестерпимой, как сдавливает горло от обиды, от радости, от облегчения, от уже готовых выкатиться слез.
– Да, мамочка... Я ужасно рада тебе. Спасибо, что ты звонишь. Как ты?
– Да все по-старому у нас. В комнату вашу с бабушкой вот стараюсь не заходить, скучать начала очень... А сегодня зашла, вроде как поманило что-то...
Негромкий, сдавленный вскрик где-то совсем рядом заставил Наташу мгновенно похолодеть. Даже в таком искаженном виде она узнала бы этот голос из тысячи, из миллиона других... Вика...
– Мамочка, прости, я тебе перезвоню, – уже на ходу крикнула она в трубку и бросилась вниз по лестнице.
Вика лежала на асфальте у самого подъезда, скрючившись, словно младенец в утробе матери, кровавой рукой с ключами от машины зажав правый бок... Она была без сознания. Наташа лишь усилием воли удержала качнувшийся перед глазами двор с видавшими виды тополями. Не хватало еще ей грохнуться без чувств! Она взяла себя в руки и уже что-то кричала, звала на помощь, звонила в «скорую», в милицию... Она не заметила, не могла заметить, как двое мужчин с ее сумкой обычным шагом, чтобы не привлекать внимания, переходили дорогу в сторону сквера имени «очередного революционного еврея». Вокруг медленно собирались люди, и светофорный зеленый глаз все смотрел и смотрел, не мигая, с другой стороны улицы, разрешая переход.
Двое неброско одетых мужчин молча пересекали сквер. Наконец, первый, выглядящий раздосадованным, спросил:
– Че ты рванул-то к этой? Он вроде говорил, брюнетка...
– Перекрасилась-на. За ними хрен уследишь-на. С утра черная, днем белая.
– А вдруг не эта? Че тогда?
– Да лана-те, шлюхой больше, шлюхой меньше, – заржал второй. – Все паскуды, как одна.
– Бля, вот урод... Правильно не хотел я тебя брать!
– Да чо ты ссышь-то, Витек? Худая, высокая, с рыжей сумкой. В сумке конверт! Она?