Четверо в каменном веке. Том 2
Шрифт:
Вот к чему привыкли на всём постсоветском пространстве, так это к предновогодней речи главы государства. Глава – вот он, старается собрать мысли в кучу. А какая речь у хронического молчуна получается – это сейчас оценят...
– Ну, давай уже. – Нетерпеливо сказали девушки чуть ли не вместе.
– Да подождите! Не перебивайте...
И снова замолчал. Только когда Ольга от нетерпения снова открыла рот, он всё-таки начал.
– Мы фактически здесь полгода. От нашего попадания и до летнего солнцестояния всего ничего прошло. А сейчас зимнее
– Март. Мы только недавно 8 марта справили.
– Нет, Оль, в марте мы перенеслись. Здесь полгода, значит – минус полгода там. Получается...
– Сентябрь!
– Да, молодец, Ира.
– А я? – Ольге обиделась, что её обделили похвалой.
– Что ты как маленькая? Конечно, ты тоже молодец. Все молодцы...
Вождь отхлебнул из фужера.
– Блин! Снова с мысли сбили. О чём я?
– Что мы делали в сентябре.
– Да, год назад мы ходили на свои работы и даже не задумывались, что можем оказаться чёрти где. О чём мы мечтали в прошлый Новый год? Что загадывали? Лично я никаких изменений не ожидал. Не, если бы не пересдал на группу в феврале, то стало бы невесело. Или весело. Поехал бы в Ёбург[*] пересдавать. Но уже больше десяти лет третья группа электробезопасности без проблем. Так что всё точно также: на работе выезды, дома домашние дела. Думаю, у вас так же.
– В принципе, так.
Ольга откинулась на спинку стула и посмотрела в полутьму потолка. От коробки свечей осталось меньше половины, но ради праздника зажгли сразу три. И всё-таки, осветить комнату этого не хватало. Хорошо было видно только стол с блюдами, а по потолку от неровного пламени свечей метались тени развешанных гирлянд, собираясь в углах почти в беспросветную тьму.
– В принципе. Только у меня вопрос стоял с медкомиссией. Ты-то, Миш, знаешь, как нас каждые три месяца таскают. А иногда и чаще.
И пояснила удивлённой подруге:
– Годовая, полугодовая, квартальная и внеочередная. Каждый раз список специалистов разный. Хотя годовая самая большая. А внеочередные – это которые раз в три или пять лет. Там отдельно проверяют что-нибудь. Например, кровь не просто общий анализ, а на диабет, например. Или не просто кардиограмма, как всегда, а ходишь с прибором сутки. Ещё дневник ведёшь: когда по лестнице поднялась, когда бежишь, когда лежишь. Или шапочку сдаёшь – работу мозга проверяют. Или полная проверка зрения.
Ольга сполоснула пересохшее горло.
– Мне иногда кажется, что космонавтов проверяют меньше, чем проводников.
– А что, могли списать? – Поинтересовалась Ирина.
– Да по прошлому году столько людей не прошли из-за сердца или давления. Вроде человек здоров, работает. Никаких приступов, сердце не болит. Но, блин, нашли какие-то неправильные пики на кардиограмме. И всё, отстранение от поездки. Да от такого решения наоборот – люди больше переживают и получают сердечные приступы... А ты-то как встречала? – Перевела она стрелки.
Ира
– А что я? Я прошлой весной... Имею в виду, прошлая от того Нового года. Это получается полтора года? Да. Полтора года назад весной сессию не сдала. Конкретно так не сдала. Куда деваться? Папа устроил к себе в гараж. То есть, это не его гараж, а на предприятии, где он работает. Не суть важно. Лето и осень проработала, типа «подай-принеси-иди на фиг». Вот после полугода дали отпуск. Правда, график уже был на март. Но тоже не важно. Я и ехать никуда не собиралась. Вся родня ведь на Камчатке. Хотя на предприятии оплачивают билет на материк. Есть такое у нас на Камчатке. – Пояснила она. – А после новогодних праздников сошлись с... Ну, с этим...
Ира скривила губы.
– С Андре... – Ольга только начала говорить, как Ира закрыла ей рот.
– Не надо об этом... Этом... Не хочу даже имя слышать! Я и так чувствовала себя виноватой. Пыталась объяснить, что ничего не было, кроме мыслей. А он слушать не стал. И... И ударить пытался.
– Что?! – Взвилась Ольга. – Ты почему тогда не сказала? Да он бы! Ещё и шкуру отдала. Обошёлся бы без неё!
– Да я вообще очумелая тогда была. Виноватая же. Хотя и обиделась, что понимать не хочет.
– Чушь не говори. Он и приревновал только потому, что сам изменил. А ты, Сапегин, тоже герой! Нажрался тогда до посинения.
Михаил, только хотевший возмутиться, что жена так просто разговаривает о своей же интриге, плюнул и опорожнил фужер одним глотком.
– Ну, знаешь ли, Олечка!...
– Что «Олечка»? Вот и снова прячешься за стаканом.
Мужчина задумчиво посмотрел на вновь наполненную посуду, потом осторожно отставил в сторону.
– Да ладно тебе! – Ольга махнула рукой. – Не принимай так близко. Просто нашло что-то.
Она оглядела компанию:
– Всё! Сегодня больше чтобы никто плохого не вспоминал и не говорил. Договорились?
Все закивали вразнобой.
– А как детей назовём? – Перевела она тему. – У меня уже есть варианты. Если девочка, то Наташа, а мальчик – Дима.
Михаил задумчиво покрутил бровями:
– Это Димон Печатников, что ли? И Наталья... Как же её... Птичья фамилия...
– Кукушкина! – Рассмеялась Ольга. – Да, это в их честь. Мы с Наташкой сколько откатались вдвоём. Разница, что интересно, как у нас с тобой.
Это произнесла уже в сторону Иры. И продолжила:
– Я же, по факту, подставила её. Ты, Миш, уговорил с больничным намухлевать, раз мне бээску[**] не дали.
– Ничего я не уговаривал! Не ври!
– Да глядя на твою весёлую физиономию, только и оставалось, что остаться. Чтобы ты тут не спился, пока я катаюсь.
– Так, брэк! – Развела руками Ира.
Во внезапной тишине с улицы раздался злобный, захлёбывающийся, лай собак. Потом визг. Михаил успел испугаться за четвероногих друзей, но собачья брехня тут же продолжилась изнутри двора. И лаяли оба.