Четыре палки в колесо
Шрифт:
Я заглянула в щель в двери и увидела, что она прижимает в груди забинтованную руку.
– Что случилось?
Она вяло посмотрела на меня тусклыми глазами, явно затуманенными лекарствами.
– Несчастный случай. На кухне.
– Выглядит очень плохо.
Она моргнула.
– Я потеряла палец. Ну, на самом деле не потеряла. Он остался на кухонной стойке. Я забрала его в больницу, и мне его снова пришили.
У меня мгновенно возникло видение, как ее палец лежит на кухонной стойке. Перед глазами замелькали черные точки, и я почувствовала,
– Мне очень жать.
– Это был несчастный случай, - повторила она. – Случайность.
– Который палец?
– Средний.
– Черт возьми, мой любимый палец.
– Послушайте, - сказала она. – Мне лучше уйти.
– Постойте! Еще одну минуту. Мне действительно нужно знать о Максин.
– Да нечего узнавать. Она уехала. Больше мне нечего рассказать.
* * * * *
Я села в машину и сделала глубокий вдох. Я буду более осторожно вести себя на кухне. Не буду больше рыскать вокруг мусорок, выискивая бутылочные крышки. И никаких изощренных нарезок салатной зелени.
Было слишком поздно продолжать искать людей по списку, потому я отправилась домой. Температура упала на несколько градусов, и через люк автомобиля просачивался приятный прохладный воздух. Я проехалась по городу, припарковалась за своим домом и проникла через черный вход.
Когда я вошла в гостиную, Рекс прекратил бегать по колесу. Он посмотрел на меня, дергая усиками.
– И не спрашивай, - сказала я ему. – Ты не захочешь знать.
Рекса тошнит от таких тем, вроде оттяпанных пальцев.
Матушка положила мне немного цыпленка и кусок торта в дорогу. Я отломила корочку от торта и дала Рексу. Он затолкал корочку в защечные мешки, и его блестящие глазки почти вылезли из орбит.
Наверно, так сегодня выглядела я, когда Морелли попросил у меня пончик.
* * * * *
Я всегда знаю, когда воскресенье, потому что просыпаюсь с чувством, что меня гложет совесть. Есть одна крутая вещь в том, чтобы быть католичкой… отшлифованный жизненный опыт. Если потеряешь веру, есть шансы, что совесть тебя все равно будет продолжать мучить, поэтому тебя словно совершенно ни в чем не надули. Я повернула голову и посмотрела на цифровые показания часов. Восемь. Есть еще время поспеть к поздней мессе. Мне, в самом деле, следует туда пойти. На этой мысли мои веки налились тяжестью.
В следующий раз, когда я открыла глаза, было одиннадцать. Черт возьми! Слишком поздно идти в церковь. Сделав усилие, я вылезла из кровати и потопала в ванную, приговаривая про себя, что все в порядке, Боженька готов простить маленькие грешки типа редкого посещения церкви. За годы я выработала свою религию и создала Великодушного Бога. Великодушный Бог не беспокоился по таким пустякам, как ругательства и мелкое вранье. Великодушный Бог глядел в сердце личности и знал, хорошая она или грешница по шкале главных вещей. По моим понятиям, Бог и Санта Клаус не управляют жизнью
Я вышла из душа и потрясла головой, чтобы навести прическу. Потом надела свою обычную униформу из эластичных шорт и спортивного бюстгальтера с петлей на шее, а поверх трикотажную вещицу с хоккейной командой «Рейнжерс». Бросила еще один взгляд на волосы и решила, что они нуждаются в кое-какой помощи, поэтому ненадолго погрузилась в рутину с гелем, сушкой феном и лаком для волос. Когда я с этим покончила, то стала на несколько дюймов выше. Я стояла перед зеркалом, изображая Чудо-Женщину, расставив ноги и уперев кулаки в бедра.
– Ешь землю, подонок, - сказала я зеркалу. Потом изобразила Скарлетт, прижав ладонь к сердцу и застенчиво улыбаясь. – Рэтт, красивый ты дьявол, как тебе это удается.
Ничего из этого совершенно не соответствовало настроению на сегодняшний день, поэтому я потащилась на кухню взглянуть, не найду ли свою личность в холодильнике. Только я проложила борозду в замороженном «чизкейке», как зазвонил телефон.
– Привет, - поздоровался Эдди Кунц.
– Привет, - ответила я.
– Я тут получил письмо от Максин. И подумал, что ты могла бы захотеть на него взглянуть.
* * * * *
Я проехалась до Маффет-стрит и обнаружила Эдди Кунца, стоящим на крошечной лужайке, руки его, как потерянные, болтались по бокам, а сам он уставился на переднее окно. Окно было разбито вдребезги. В середине большая квадратная дыра. Остальное стекло в трещинах.
Выйдя из машины, я хлопнула дверью, но Кунц даже не обернулся ни на звук, ни на мое появление. С минуту мы стояли бок о бок, изучая это оконное несчастье.
– Хорошая работа, - произнесла я.
Он кивнул.
– Квадрат точно в центре. В старших классах Максин играла в софтбол.
– Она натворила это прошлой ночью?
Еще кивок.
– Я собирался лечь спать. Выключил свет и БАХ… в окно влетел кирпич.
– Авиапочта, - напомнила я.
– Ага, проклятая авиапочта. Моя тетушка слетит с катушек от ярости. Она моя домовладелица. Они с дядюшкой Лео живут в другой половине этого куска дерьма. Единственная причина, почему она не здесь и не заламывает руки, это потому что ушла в церковь.
– Не знала, что ты снимаешь квартиру.
– Неужели думаешь, что это я выбрал такие цвета? Разве я похож на какого-то парня-гомика?
Черт, нет. Парни-гомики не думают, что разрез на майке – это писк моды.
Он вручил мне листок белой бумаги.
– Это было привязано к кирпичу.
Письмо было написано от руки и адресовано Кунцу. Записка была проста. В ней говорилось, что он ничтожество, и если он хочет вернуть свое имущество, то пусть отправляется на охоту за сокровищем. Дальше говорилось, что первым ключом будет «в чем-то большом». И затем следовал набор каких-то букв.