Четыре пера
Шрифт:
— Я начал понимать, — сказал он, — еще в тот первый день на Хилл-стрит два месяца назад, что с вашей стороны есть лишь дружба. Мне помогла слепота. Видя ваше лицо и глаза, я наверняка поверил бы во всё, во что вы хотите заставить меня поверить. Но больше у вас нет этой защиты. Я же стал более сообразительным. По-настоящему прозрел. Впервые в жизни я наконец-то вижу.
Миссис Адер не шевелилась. Дюрранс, похоже, и не ждал ответа или признания. Он говорил с облегчением, как человек, сбросивший груз забот, давно его тревожащих.
— Мне стоило немедленно расторгнуть нашу помолвку.
Но Этни сейчас была в закрытом садике, куда она отвела капитана Уиллоби этим утром. Здесь она оказалась одна, в сопровождении одного лишь колли, здесь она наконец получила так необходимые тишину и одиночество. Еще несколько слов Дюрранса, и от напряжения она потеряла бы благоразумие. Вся та стена из притворной привязанности к нему, которую она построила за последние месяцы, рухнула бы в одночасье.
Дюрранс уже заглянул за стену, изумленно заглядывал за нее в эту самую минуту, но Этни этого не знала и сбежала, чтобы ему помешать. Лунный свет растекался серебром по заливу, высокие деревья дремали под звездами, шум прибоя звучал не громче, чем журчание реки. Этни села на скамейку и попыталась впитать покой летней ночи, научиться у самой природы сохранять терпение и упорство.
Но события этого дня легли на её плечи непосильным грузом, и она не сумела. Только утром, на этом самом месте, она получила прекрасные новости и снова обрела Гарри Фивершема. Именно так она воспринимала сообщение Уиллоби. Утром она вновь его обрела, а вечером получила плохие новости и потеряла его, скорее всего, навсегда. Гарри Фивершем собирался расплатиться за свои ошибки, и Этни восставала против его щепетильности, которой он научился у нее же. «Неужели, — подумала она, — ему было мало? Восстановив честь в глазах одного из троих, он восстановил бы её и в глазах остальных».
Но он отправился на юг, чтобы присоединиться к полковнику Тренчу в Умдурмане. Этни ничего не знала об этом убогом и выжженном солнцем городишке, о царящем в нем варварстве и ужасах тюрьмы. Но капитан Уиллоби сделал достаточно намеков, чтобы наводнить ее воображение
Звук бьющего о берег прибоя напомнил ей музыку реки. Он перенёс мысли Этни к той давно знакомой реке, что журчала и шумела перед ней пять лет назад, другой летней бессонной ночью, до самого рассвета. Этни никогда ещё не тосковала так по своей родине, по её бурым холмам и быстрым потокам, даже когда вечером у окна смотрела на играющий в ручье свет. Донегол был её святыней, и казалось, там она была в стороне от земной суеты. Ее сердце рвалось туда. Внезапно Этни охватило отвращение к собственной скрытности, интригам, увёрткам, среди которых она жила — и должна продолжать жить.
На нее накатилась усталость, но решимость никуда не делась. Она не должна испортить еще одну жизнь. Завтра она соберется с силами и начнет сначала. Дюрранс никогда не узнает, что она думает о другом.
А тем временем Дюрранс завершал свое признание в гостиной.
— Как видите, — сказал он, — до сегодняшнего вечера я не мог заговорить о Гарри Фивершеме. Потому что боялся, что это слишком глубоко вас ранит. Я боялся, что вы до сих пор о нем помните, несмотря на пять прошедших лет. Конечно же, я знал, что вы мой друг. Но сомневался, что он для вас — тоже лишь друг. Но сегодня я могу рассказать об этом без страха.
Теперь он уж точно ожидал ответа. Миссис Адер, по-прежнему стоявшая у двери, услышала, как он зашевелился в темноте.
— Этни! — произнес он немного удивленно, и поскольку ответа снова не последовало, встал и подошел к креслу, где сидела Этни.
Теперь миссис Адер его увидела. Дюрранс схватился за спинку кресла и нагнулся над ним, словно думал, что Этни сидит, наклонившись вперед и положив руки на колени.
— Этни, — повторил он, и это прозвучало еще более удивленно и озадаченно.
Миссис Адер показалось, что Дюрранс опасается обнаружить Этни в слезах. Будто он задумался, был ли он прав, напомнив Этни о былом, может быть, тень Фивершема вовсе и не встала между ними. Дюрранс наклонился ниже, и вдруг громко звякнула струна скрипки. Этни оставила скрипку на кресле, и Дюрранс наткнулся на нее.
Он выпрямился и стоял не шевелясь и молча, в ошеломлении. Пару раз он провел рукой по лбу, но не стал больше окликать Этни, а шагнул к открытой двери.
Миссис Адер застыла, задержав дыхание. Их разделял только порог. Лунный свет лег на Дюрранса, и она увидела, что он понял — рядом кто-то есть.
— Этни, — в третий раз повторил он, теперь с мольбой.
Дюрранс робко протянул руку и прикоснулся к ее платью.
— Это не Этни, — сказал он, вздрогнув.
— Да, это не Этни, — быстро отозвалась миссис Адер.
Дюрранс шагнул назад и на некоторое время умолк.
— Куда она ушла? — спросил он наконец.
— В сад. Выбежала на террасу и молча промчалась вниз. Я увидела её со своего кресла. А потом услышала, как вы говорите в пустоту.
— А сейчас вы видите её в саду?