Четыре с половиной

Норк Алекс

Он поймал вдруг боковым зрением камеру, повернувшуюся к ним с кирпичной стены — Макар балуется, — и погрозил ему пальцем.

Они уже миновали балкон и находятся под другим — надо давать отбой.

Алексей сделал вперед два шага, нагнулся...

— Что там?

— Мелкий какой-то мусор.

В ярком свете от двух фонарей все равно нельзя разобрать, что это за темный, сантиметров двух, не предмет даже — дрянь какая-то, и Алексей не спешит ее поднимать.

Изнежились они тут.

— Бумажки у тебя нет?

—

Нет... а впрочем, — он щупает сверху карман, — есть счет ресторанный.

— Давай его сюда.

Непонятный кусочек слегка прилип, пришлось брать его двумя пальцами.

— Больше кругом ничего?

— Ничего.

Макар сразу предлагает сходить за кофе, и все соглашаются, а руководитель решает, что на коньяк налегать не надо — он свое дело сделал.

— Принеси, брат, ликерчика. Некрепкого, градус к утру опускать будем.

Алексею тоже приходит идея в голову:

— Может, бастурмы порезать? Вы палец испачкали.

— Где?

Действительно, на указательном пальце черная полоска, и пятно на большом.

Понятно, от этой дряни, что лежит на краю стола на оборотной стороне ресторанного счета.

Что все-таки она такое?..

— Я еще марпезанского сыра принес, ночью всегда на пищу тянет.

Алексей, ступив в комнату с двумя тарелками, приостановился — над столом шла сосредоточенная работа, инструментом служил конец авторучки.

Судя по надетым очкам и лампе, придвинутой так близко, что она мешала склонившейся голове, шло какое-то тонкое изучение.

— Очень хорошо, — раздалось от стола, но с непонятным смыслом — то ли к своим делам, то ли к деликатесам.

Изучавший скоро снял очки и показал приглашающим жестом:

— Взгляни, на одной стороне куска кое-что сохранилось.

Он встал, чтобы взять из рук молодого человека тарелки, и стянул с одной кусок бастурмы, проворно отправив в рот.

— Скажи мнение.

Тот послушно сел в кресло и чуть отодвинул лампу.

Найденное непонятно что с изнанки не выглядело таким черным.

И оно похоже на кусочек материи.

Обгорелый, жженый кусочек.

— Что это, по-твоему?

— От какой-то горелой тряпки. Только откуда он взялся у нас.

— Это первый вопрос. Или на днях был сильный ветер?

— Не было, неделю такая погода стоит.

— Ты приглядись, что за тряпка?

— Ну, — молодой человек тоже взял ручку, и подцепил концом кусочек за край, — тут синий цвет виден... и белый. Похоже на носовой платок.

— Умница! Кант от носового платка. И сажа, которой я пальцы испачкал, не сухая, понимаешь?

— Честно если, не понимаю.

— Свежая, жгли недавно совсем. А теперь ты эту штуку понюхай. Гарью пахнет?..

— Не пахнет. Вообще ничем не пахнет.

— Нет, немножко все-таки пахнет. Сейчас мы на Макаре

проверим, вон он топает.

Молодой человек задумался.

— А странно, асфальт два дня назад мыли. Ворона какая-нибудь принесла?

— Ворона такое даже не клюнет. У нее острейший нюх, и паленое ей против натуры, потому что запах пожара — беда для птиц.

— Не понимаю, выходит, из наших платок кто-то сжег? Зачем?

— А вот ответив на этот вопрос, мы, возможно, ответим еще на некоторые, — он посмотрел на входившего: — С твоей, Макар, помощью.

Тот, довольный к себе вниманием, поставил поднос на стол и прокомментировал:

— Трудно городу без деревни.

— Трудно, брат, трудно.

Но начальник строго позвал:

— Иди сюда, понюхай.

— Что понюхать?

— А вот это.

Парень подошел и подозрительно скосил глаза на листок с чем-то черным.

— Леш, это дерьмо?

— Не дерьмо. Давай, морду не вороти.

Первая попытка, однако, не совсем не удалась.

После второй парень поднял глаза к потолку...

— Что-то есть немного ароматическое.

— Обрадовал, вот так обрадовал! — их старший товарищ пошел к столу. — Факт можно считать доказанным! Сейчас немножко передохнем и осмотрим с тобой, Алексей, хозблок. О-очень внимательно осмотрим.

Ночь показала признаки утра, хотя до рассвета оставалось еще около часа и по-прежнему было темно. Но темнота устала, потеряла к окружающему интерес и закрыла свои глубины — скучное время, самое скучное на дежурстве.

Почти час прошел, как Макар остался один. Вход был виден отсюда в окно и на экране, он и переводил взгляд с ближнего плана на дальний, в очередной раз надеясь увидеть их выходящими.

Что можно так долго искать в этом хозблоке?

Хотя барахла там всякого много.

Но вот именно барахла.

Он, впрочем, подумал, что многие люди назвали бы это совсем по-другому — добром.

Что-то когда-то приобреталось впрок или оттого, что понравилось, в прежние, еще до него, годы хозяин занимался экстремальным туризмом — там и лодки надувные, и байдарка. Еще всякая не нашедшая применения домашняя утварь, инструменты, которые, наверное, никогда не использовались.

И еще странно — почему оба так переглянулись, когда он сказал, что Елена, красивая эта, в прошлом спортсменка. Алексей даже вздрогнул: «Откуда ты знаешь?». Да племянник болтал в машине, что жена прыгала на батуте.

Для проформы он иногда поглядывал на периметры, вдоль забора, даже не сам это делал, а «автомат» внутри у него.

Наконец!

Появившиеся, переговариваясь, быстро пошли, очень быстро. У Алексея в руке большая пузатая бутылка вина.

Алексей еще из той комнаты прокричал: