Четыре йоги
Шрифт:
Считается, что в Индии триста миллионов последователей веданты.
Но если отыщется один на тысячу, кто осознал подлинный смысл религии, то мир скоро значительно переменится. Мы все атеисты, но мы набрасываемся на человека, который открыто признает себя таковым. Мы все во тьме, религия для нас — это интеллектуальное признание, это пустые словеса, это ничто. Мы зачастую называем религиозным того, кто умеет гладко говорить. Но это не религия. «Удивительные способы сочленения слов, способности к риторике, умение многообразно толковать тексты из книг — это не религия, а наслаждение утонченного ума». [173] Религия начинается с непосредственного восприятия в человеческой душе. Это — заря религии, и только она делает нас моральными существами. Пока что мы не более моральны, чем животные, нас ведь сдерживает только страх перед общественным кнутом. Если общество сегодня заявило бы: воруйте безнаказанно! — мы так и бросились бы на чужое добро. Моральными существами нас делает полиция. Моральными существами нас делает общественное мнение, по сути же, мы ненамного лучше животных. В глубине души мы это прекрасно понимаем, поэтому незачем лицемерить. Давайте признаемся в том, что мы не религиозны и не имеем
173
См.: Шанкара, ВЧ, 58.
Если вы побывали в чужой стране, а кто-то принуждает вас заявить, будто вы ее никогда не видели, вы все равно в глубине души знаете, что это не так. Если для вас религия и Бог реальнее, чем внешний мир, ничто не может поколебать вашу веру. В этом случае вера ваша — подлинная. Именно такая вера подразумевается в Священном писании, когда там говорится: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно». [174] Вы знаете Истину, ибо вы сами стали Истиной.
Вот это и есть ключ к веданте, не разговоры о религии, но ее непосредственное восприятие. Однако дается оно с большим трудом. Он скрыл Себя в атоме, Тот изначальный, кто обитает в потаенности каждого сердца. Мудрецы осознали Его присутствие, сосредоточившись на своем внутреннем мире, и вышли за пределы радости и горя, за пределы того, что мы именуем добродетелью и пороком, за пределы добрых и дурных деяний, за пределы существования и несуществования, ибо узревший Его узрел Реальность. Ну, а как же все-таки с небесами? Это мечта о счастье, освобожденном от несчастья. Желание испытать все радости жизни без жизненных горестей. Без сомнения, прекрасная мечта, она так естественно входит в душу, но это невозможно, ибо не существует ни абсолютное добро, ни абсолютное зло.
174
См.: Мф, 17, 20.
Все, конечно, слышали историю про богатого римлянина, который в один прекрасный день обнаружил, что от его имущества осталось то, что можно было бы оценить в миллион фунтов стерлингов. Что же я буду завтра делать? — воскликнул он и покончил жизнь самоубийством. Для него миллион означал нищету. Что есть радость и что есть горе? Нечто исчезающее, постоянно исчезающее. В детстве я мечтал стать кучером и думал, что погонять лошадь и есть самое большое счастье в жизни. Теперь я так не думаю. За какое же счастье нужно цепляться? Вот что следует постараться усвоить, вот предрассудок, от которого труднее всего избавиться. У каждого свое представление о счастье. Я знал человека, который не мог чувствовать себя счастливым без опиума. Для него, должно быть, небеса были сотворены из опиума. Мне же в таких небесах было бы тошно пребывать. В арабской поэзии мы постоянно находим описание небес как райских садов, через которые текут прозрачные реки. А я провел большую часть жизни в стране, где чересчур много воды, где каждый год наводнения затапливают деревни и уносят тысячи жизней. В моих небесах не будет полноводных рек, скорее они будут местом, где почти не бывает дождей. Наше представление об удовольствиях тоже постоянно меняется. Юноша мечтает о небесах, населенных прекрасными женщинами. В старости ему уже не хочется думать о женщинах.
Мы возводим свои небеса из наших потребностей, и небеса меняют свой облик по мере того, как меняются наши потребности. Не было бы никакого прогресса, живи мы в раю, созданном любителями чувственных удовольствий. Этот рай был бы самым ужасным проклятием для человеческой души. Неужели смысл человеческой жизни в том, чтобы немного поплакать, немного поплясать, а потом сдохнуть, как собака! Какие ужасы обещает человечеству неумеренное стремление к радостям жизни — стремление к радостям жизни без понимания того, что они на самом деле есть. Философия требует не отказа от радостей жизни, но понимания того, что есть подлинная радость. Норвежские небеса — это громадное поле битвы, где все обитатели усаживаются перед Одином, где сначала идет охота на кабана, потом сражение, яростное и кровопролитное. [175] Однако сражение заканчивается, раны закрываются и воины отправляются в зал, в котором уже приготовлен зажаренный кабан, и начинается пиршество. А затем съеденный кабан вновь принимает свою форму, готовый к тому, что назавтра опять начнется охота на него. Эта райская жизнь ничем не хуже той, которую себе воображаем мы, может быть, наша только чуть менее груба. Мы тоже стремимся к охоте на кабана, мы хотим получить нескончаемое удовольствие — как норвежцы, которые мечтали о том, чтобы убитый и съеденный кабан воскресал на другое утро.
175
Один (древнегерм.: Вотан) в мифологии древних скандинавов — бог ветра и бурь, верховное божество. Почитался викингами как бог войны, покровитель торговли, мореплавания. Он правил силой оружия, от викингов требовалось быть мужественными воинами и всегда быть готовыми к смерти на поле битвы.
Однако философы утверждают, что существует абсолютная радость — неисчерпаемая и неизменная. Она не связана с земными удовольствиями, но все же веданта показывает, что все, доставляющее нам радость, есть частичка той высшей радости, ибо иной просто нет. По сути дела, мы ежесекундно вкушаем абсолютное блаженство, но в замутненном, недопонятом, окарикатуренном виде. Всякое проявление блаженства, радости, пусть даже это будет радость вора по поводу удачной кражи, и есть проявление высшего блаженства, но искаженное условиями внешнего мира и не понимаемое нами. Понять блаженство мы можем путем отрицания, тогда и обнаружится его позитивная сторона. Мы должны отбросить невежество, отбросить все, что фальшиво, и Истина начнет раскрываться перед нами. Когда же Истина будет постигнута, то все, отброшенное нами раньше, обретет новый облик и форму, предстанет в ином свете, как воплощение Бога. Только тут мы сможем понять их суть. Но прежде нам надо хоть на миг прозреть истину, отказаться от всего, чтобы затем получить все обратно, уже в преображенном виде, как воплощение Бога. Нам прежде всего надо отказаться от наших бед и горестей, от наших мелких радостей.
«Весь смысл всех Вед, суть всех самоиспытаний, то,
Так вот наконец Яма отвечает на вопрос о том, что делается с человеком, когда умирает его тело: «Мудрый никогда не умирает и никогда не рождается; из ничего не возникает Он, и ничто не возникает из Него. Эта сущность Нерожденная, Вечная, Нетленная, эта Древняя сущность не может умереть, когда умирает тело. Если кажется убийце, будто он может убить, если кажется убиваемому, будто он может быть убит, то значит это, что ни одному не известна истина, ибо Душа не убивает и убита быть не может». [177] В высшей степени потрясающее утверждение.
176
Пересказ Катха уп., I, 2, 15. О священном слоге Ом см. примеч. 87 к «Раджа-йоге».
177
Пересказ Катха уп., I, 2, 19.
Я хотел бы особо обратить ваше внимание на определение «мудрый». Нам предстоит увидеть, что, согласно философии веданты, вся мудрость и вся чистота изначально находятся в Душе, дело лишь в том, насколько отчетливо они выражены. Люди, как и все сущее, различаются только уровнем, основа же, реальность, едина для всего — Вечная, Вечно благословенная, Чистая и Совершенная. Единая Душа, Атман, живет и в святом, и в грешнике, в счастливом и в страдальце, в красоте и в уродстве, в человеке и в животном. Различие же только в степени выраженности этого: в одном это выражено сильнее, в другом — слабее, но различия в степени выраженности на самой Душе никак не сказываются. Если один человек меньше скрывает свое тело под одеждой, нежели другой, то это говорит о различии не в их телах, но только в их одежде. Здесь уместно вспомнить, что во всей философии веданты отсутствует различение доброго и дурного, их нельзя рассматривать как противоположности, они различны только по степени проявления качества. Что мне сегодня кажется приятным, завтра, в лучших условиях, я могу воспринять как боль. Огонь согревает, но он ведь и сжигает, что нельзя считать пороком огня. Душа чиста и совершенна, а потому человек, творящий зло, доказывает, что не понимает собственную природу. Даже убийца обладает чистой Душой, Душа бессмертна. Убийца допустил ошибку, не сумел дать Душе проявиться, напротив, он закрыл ее. Точно так же в человеке, который думает, что он убит, Душа не убита, она вечна. Она не может быть убита или разрушена.
«Меньше наименьшего, что есть, больше наибольшего, что есть, Владыка всего сущего обитает в глубине сердца каждого человека: кто свободен от греха и от страдания, может узреть его милостью господней. Нет тела у Него, хоть Он и обитает в теле; не занимает Он пространства, хотя кажется, что он в пространстве, Бесконечный и Вездесущий. Зная, что такова Душа, мудрые пребывают в постоянном блаженстве». [178]
«Атман не поддается осознанию ни через слово, ни усилиями могучего разума, ни изучением Вед», [179] заявление весьма смелое. Как я вам уже говорил, мыслители древности отличались большой смелостью, и мысль их не знала препон. Дело в том, что в Индии Веды почитаются более, нежели у христиан Библия. Христиане считают, что озарение исходит от Бога, для Индии же существует лишь то, что упомянуто в Ведах, в них содержится все знание. Каждое их слово священно и вечно, вечно, как сама Душа, ибо не имеет ни начала, ни конца. Собственно говоря, в Ведах заключены все помыслы Творца, и в этом свете положено рассматривать их. Почему то-то и то-то следует считать моральным? Потому что так сказано в Ведах. Какой же отвагой нужно обладать, чтобы заявить, что Веды не помогут в раскрытии Истины!
178
Пересказ Катха уп., I, 2, 20.
179
Пересказ Катха уп., I, 2, 23.
«Кто угоден Богу, перед тем Он открывает себя». На это можно возразить, что Бог в таком случае достаточно пристрастен. Однако и Яма поясняет: «Кто вершит зло, чей ум лишен покоя, тот никогда не увидит Света. Душа обнаруживает себя перед тем, кто чист сердцем и деяниями, кто управляет своими чувствами».
И тут мы сталкиваемся с прекрасной метафорой. Представьте себе, что Душа — седок в колеснице тела, колесницей управляет интеллект, ум — его поводья, а чувства — кони. Чьи кони хорошо выезжены, а поводья крепко держит возничий в руках, тот достигнет цели. Если же понесут кони-чувства, если порвут они поводья ума, в щепы разобьется колесница. [180]
180
Пересказ Катха уп., I, 3, 3–9.
Центральной мыслью всех Упанишад является мысль о непосредственном восприятии. Она всегда вызывала множество вопросов, особенно много их у современного человека. У него возникает вопрос о полезности такого знания, как и ряд других, обычно связанных с прошлыми ассоциациями. Ассоциации обладают огромной властью над нашим умом. Человек, с детства приученный к мысли о Личностном Боге, к мысли о ценности индивидуальности, найдет веданту чересчур суровой и жесткой, но со временем он может свыкнуться с ее представлениями и перестать бояться их. Но, как правило, все начинается с вопроса о полезности философии. На это можно дать только один ответ: если есть люди, которые видят пользу в поиске удовольствий, то почему не быть и другим, которые получают удовольствие от религиозных размышлений? Большинство предпочитает плотские удовольствия и ищет их, но есть же и другие, кто стремится к удовольствиям более высокого плана. Пес получает удовольствие от еды и питья. Он не в силах понять радость ученого, который от всего отказывается и, скажем, поселяется на горной вершине, чтобы оттуда наблюдать звезды. Пес может усмехнуться и предположить, что ученый не в своем уме. Возможно, что ученый беден, так беден, что не сумел обзавестись семьей и живет весьма скудно. Возможно, псу все это просто смешно. Но ученый может сказать на это: «Мой милый пес, ты получаешь удовольствие только через органы чувств, а об иных радостях и не подозреваешь. Я же счастлив своей жизнью и имею на нее такое же право, как и ты на свою!»