Четыреста килознаков
Шрифт:
— Ник, — я пнула его под столом, — ты такой идеальный, что мне становится страшно. Люди такими не бывают.
— Идеальный? — фыркнул он в чашку. — Нет. Ты просто меня еще плохо знаешь. К тому же я, как любой порядочный павлин, распускаю перед тобой перья. Мне вот тоже кажется, что ты идеальная. Если, конечно, закрыть глаза на твою профессию. Но здравый смысл намекает, что у тебя масса недостатков. Как и у меня, и у всех прочих. Ну вот скажи, к примеру, как мы с тобой будем ругаться?
— То есть? — не поняла я. — В каком смысле?
— Ну
— Откуда я знаю, как мы будем ругаться. Ты еще спроси, из-за чего.
— Да наверняка из-за ерунды какой-нибудь, — Ник допил кофе и поставил чашку на стол. — Большинство ссор из-за такой мелочи, что потом становится смешно. А вот как — это уже интереснее. У каждого человека свои паттерны. Особенно когда заводятся до такой степени, что перестают себя контролировать. Обычно это стыдно и некрасиво, но остановиться уже невозможно.
Мне стало немного жарко. Потому что моя последняя стадия в ссорах действительно была довольно мерзкой. Доходила я до нее крайне редко, всего-то раза три или четыре за всю жизнь, но будь я на месте мужчины, увидев такое, точно собрала бы вещи и ушла. Захар и ушел. Правда, он ушел бы в любом случае, но моя истерика наверняка убедила его в правильности выбора.
— Ты уверен, что хочешь это знать?
— Ну в общих чертах не помешает. Все равно это когда-нибудь случится, а предупрежден — значит, вооружен. Не станет шоком.
— Если в общих чертах, то это отвратительно.
Я подумала, что такой разговор чем-то сродни рассказу о бывших. И что он вряд ли вписывается в концепцию идеальных радостных выходных. Но с другой стороны… Когда я пекла что-то сладкое, всегда добавляла в тесто по щепотке соли и черного перца. Чтобы подчеркнуть вкус. Может, как раз сейчас это и уместно. Чтобы не получилось слишком уж приторно.
— Мне уже страшно, — едва заметно улыбнулся Ник.
— Вот, уже страшно. А если до этого когда-нибудь дойдет? На самом деле обычно я просто становлюсь ядовитой стервой. Либо мертво молчу, либо говорю гадости. Спокойно.
— Ну как и я.
— Завести меня по-настоящему сложно. Довести до ручки — тем более. Но если уж это случится, остановиться уже не смогу. Пока завод не кончится. Буду орать во всю глотку, топать ногами, говорить то, о чем потом капитально пожалею. Ну и истерика, конечно. Натуральная, с рыданиями, диким смехом и икотой. В общем, фу такой быть. А ты?
— В принципе, по той же схеме. Только без истерики. Ору и говорю то, чего на самом деле не думаю. Могу что-то разбить или сломать, если под руку подвернется. А потом бахну дверью и уйду. Буду ходить по улицам и злиться. Или напьюсь где-нибудь.
— Сниму девку? — дополнила я с подозрением.
— Нет, — поморщился Ник. — Без девок.
— Мне почему-то кажется, — я накрыла его руки своими, — что мы обойдемся без этого. Знаешь почему? Потому что оба умеем
— По-змеячьи! — рассмеялся Ник. — До чего мне нравится, как ты со словами обращаешься. Настоящий писатель.
— Для меня это как пластилин — лепить монстриков. Но когда читаю других, сразу становлюсь грамма-наци.
— Змейка ты моя зубастая. Кстати, нам домик надо до шести освободить, но, я думаю, поедем раньше. Часика в четыре. Завтра первый рабочий день, все в город ломанут, кто выезжал. Какие-то пожелания еще есть на сегодня? Картинг, пейнтбол, лазертаг? Хотя там, наверно, надо заранее записываться.
— Нет, — мне и правда ничего больше не хотелось, чтобы не получилось перебора впечатлений. — А командные игрища вообще не люблю, я асоциальная зверюшка, даже в настолки не играю. Давай после обеда пройдемся немного, а потом просто отдохнем до отъезда.
— Принято, — кивнул Ник.
Мы перешли подземным переходом к автодрому, обошли его вокруг, пообедали в еще не охваченном нашим вниманием ресторане и вернулись обратно к стоянке, чтобы доехать до поселка. А когда зашли в коттедж и поднялись в спальню, я вдруг поняла, что и правда переполнена до краев, не расплескать бы.
Кровать была освещена послеобеденным солнцем, как лужайка в лесу.
— Задернуть шторы? — спросил Ник.
— Нет, — я легла поверх покрывала и натянула до носа плед. — Иди сюда!
Мы лежали в солнечном свете, обнявшись. Это было совсем другое молчание, не как в пятницу у камина. То — как натянутая струна, сладко напряженное, звонкое. Это — как мех сибирской кошки. Так мягко, тепло, уютно… спокойно… Ник осторожно перебирал мои волосы, изредка касался губами щеки или уха, а я нежилась на грани дремоты, и мысли текли такие же неторопливые, дремные, легкие, как пух.
Тот самый последний штришок, который сделал картину полной, завершенной. Наверно, именно сейчас я поняла окончательно, что нашла своего мужчину — того, кто подходит идеально, и не только в постели. Может быть, у него куча противных привычек, с которыми мне еще предстоит познакомиться, может, он разбрасывает носки, прется от «Уральских пельменей» или, не знаю, писает в душе, но это уже не имеет никакого значения. Потому что он — мой.
Даже страшно стало — как мгновенный ожог изнутри. Как будто плывешь и вдруг понимаешь, что под тобой метры, а то и километры глубины. Когда находишь что-то важное, необходимое, приходит и страх потери. Никто не застрахован от болезней, несчастных случаев, да и в мире черт знает что творится, благодаришь бога за каждый новый день — что он наступил.
Нет, не буду об этом думать. Буду радоваться тому, что есть. И надеяться на лучшее.
— Как не хочется уезжать, — вздохнула я, когда Ник потянулся за телефоном.