Четыреста килознаков
Шрифт:
Наш с Ниной горнолыжный роман с любовным треугольником благополучно ушел в подписку. Покупали и читали не хуже, но и не лучше других моих книг. Писала я с удовольствием, легко, но… без того драйва, который передается читателям и не отпускает до последней строчки. Никак не получалось влюбиться в главного героя. Он был для меня слишком молод, всего-то двадцать пять, мальчишка. Обычно я писала о тех, кому за тридцать, считая этот возраст самым интересным. К тому же все мои органы, отвечающие за влюбленность, были заняты совсем другим
В общем и в целом, все шло хорошо. И как-то незаметно подкатило к моему дню рождения.
Глава 34
Я не любила свой день рождения. Многие не любят. Чем больше цифра, тем меньше от него радости. Но у меня была еще одна причина для нелюбви. Потому что родиться угораздило четырнадцатого февраля. Хуже, наверно, только восьмого марта. В детстве еще было ничего, тогда у нас день святого Валентина не праздновали. Но потом его угораздило свалиться прямо мне на голову. Я становилась старше, а вакханалия сердечек, конфеток, шариков и открыток с каждым годом набирала обороты. В общем, я ненавидела и день рождения, и святого Валентина, который испортил мне праздник.
— Куда-нибудь пойдем завтра? — спросил Ник накануне.
— Нет! — рявкнула я, набрав обороты за полсекунды.
— Почему? — удивился он.
— Потому что нечего отмечать.
— Совсем-совсем нечего?
— Ник, я не хочу праздновать еще один шаг к могиле. И мне не нужны сраные плюшевые сердечки!
— Ну как скажешь.
А вот это уже было обидно. Сердечки мне и правда были не нужны, а вот от утешительного подарка не отказалась бы. Да и вообще, что значит «как скажешь»? А поуговаривать? А поутешать? А поубеждать, что сорок один — это еще вполне так молодость?
В общем, я даже ночевать у Ника не осталась. Сказала, что голова болит, и поехала домой. Страдать. К тому же живот в последний день месячных всегда ныл так же сильно, как и в первый.
Ночью мне было грустно, одиноко и до слез себя жалко. Лежала и отвечала с телефона на поздравления, которые сыпались уже с полуночи. Пока я не начала писать, даже не представляла, что можно получать вот так сотни поздравлялок от незнакомых людей и что это приятно. И спасибо тем, кто придумал стикеры, потому что сочинить столько оригинальных ответов точно не смогла бы.
С утра я продолжала хандрить. Не хотелось даже вылезать из пижамы, но все-таки через силу привела себя в порядок и приготовила завтрак. Мои писатели объявили внеочередной выходной, и я занималась все тем же: отвечала на поздравления. А еще раскидывала везде посты про праздничные скидки. Покупки сыпались, но и это не радовало.
По телефону поздравили родители и немногочисленные приятельницы. Еще одна порция насыпалась в воцап, даже от Никиты и, к моему большому удивлению, от Володи. Алена забежала ненадолго после лекций, с цветочком и подарочком — беспроводной мышкой. Ник молчал, как мертвый.
Обиделся,
Я даже не знала, на кого злиться больше, на него или на себя. Классика, самадуравиновата. Вот и сиди теперь одна, как сыч.
Настроение окончательно провалилось в преисподнюю.
В шестом часу, когда я лежала на диване и мрачно пырилась в потолок, в телефон упало сообщение:
«Ты дома?»
«Нет. Улетела с молодым любовником на Мальдивы».
«ОК».
Это вообще как понимать?
Да бли-и-ин!!!
Оказалось, у преисподней тоже есть этажи. Подземные. Минус один, минус два — и так далее. Как у паркинга.
Звонок в домофон застал меня на очередном гребне мизантропии. Ник? Но у него есть ключи, мы обменялись еще в конце января.
— Курьер, — отрекомендовалась трубка.
Я уже хотела ответить, что ничего не заказывала, но вовремя сообразила: кто-то… кое-кто… мог прислать мне вот так подарок.
Из лифта вышли двое парней, каждый катил по тележке, доверху заставленной картонными коробками.
— Что… это? — спросила я почему-то шепотом.
— Примерка, — равнодушно ответил один из них, сгружая коробки прямо на пол в прихожей. — Пятнадцать минут на все.
Совершенно обалделая, я села на банкетку, открыла первую коробку…
Господи! Туфли! Туфли для латины!
Ник, зараза!!!
Как сказали курьеры, коробок было ровно двадцать штук. Меньше минуты на одну пару. За пять минут я открыла все коробки, отбраковала половину, остальные реактивно примерила и выбрала самые лучшие — бежевые, на небольшом каблуке и с прочной перепонкой.
— Двадцать девять пятьсот, — курьер сверился с ведомостью. — Карта, наличка?
Эм… это как? И… скока?!
Тут дверь за парнями открылась, вошел Ник. С букетом и еще какой-то коробкой.
— Извини, застрял немного. Ну что, выбрала?
Он быстро приложил к пинпаду карту, курьеры собрали коробки на тележки и исчезли. Я так и стояла в новых туфлях, пытаясь выбраться из состояния грогги.
— Праздновать не будем, но подарок никто не отменял, — Ник поцеловал меня, разделся и пошел на кухню. Я следом — цокая каблуками и продолжая офигевать.
— Жень… Я по дороге пытался сочинить речь, и понял, что она получается тупая. Поэтому просто… Я тебя люблю. И… вот.
Он поставил на стол круглую пластиковую коробку и снял крышку. В ней оказался торт. Ну да, с сердечками, чтоб их. А еще на нем были бабушка и дедушка из сахарной мастики. И надпись кремом: «Давай станем старыми и противными вместе».
Хлопая глазами, я переводила взгляд с торта на Ника и обратно.
Когда пауза уже начала звенеть от напряжения, он достал из кармана пиджака синюю коробочку.