Чей мальчишка? (илл. В.Тихоновича)
Шрифт:
Как-то раз перед обедом, когда Вальтер был в отлучке, Эриха срочно вызвали куда-то. Мальчишки остались одни в классе. Санька моргнул глазами Владику: мол, айда за мной…
Они вышли из класса, посмотрели в конец коридора, не идет ли Эрих, и шмыгнули на лестницу.
— Карауль тут, — сказал Санька, с опаской поглядывая вниз, где остался их класс. — А я пойду…
Санька обошел на цыпочках весь второй этаж, но «музыкантов» не обнаружил. В левом крыле коридора направился к лестнице, что вела на чердак.
И вдруг тут, проходя мимо крайней комнаты, услыхал какое-то странное попискивание. Будто мыши пищали за створчатой дверью. Санька подкрался к двери. Она была чуть-чуть приоткрыта.
— Пик… Пик… Пик…
Потом взял в руки баян и вдруг без всякой опаски заиграл советскую песню «Три танкиста». Вскоре по знаку офицера песня оборвалась. Теперь баянист постукивал пальцем по одному лишь клавишу. И опять слышалось:
— Пик… Пик Пик…
Парень в рыжем свитере вышел из-за стола и остановился почти возле самой двери. И щеки, и брови, и даже мохнатые ресницы — все было у него рыжее, с огнистым отливом. А на его месте уже сидел другой «музыкант».
Пятится Санька от таинственной комнаты, спешит на цыпочках к лестнице, где стоит Владик.
— Кто там? — допытывается Владик.
— На передатчиках обучаются, — сообщает Санька. — Пятеро…
Они юркнули в свой класс, и в тот же миг на лестнице, что вела в цокольный этаж, послышался голос Вальтера. Санька весь встрепенулся от страха: едва не застал он их на лестнице…
А через несколько минут пришел Эрих и увел мальчишек на кухню: наступил обеденный перерыв.
Срочная депеша
Вторые сутки в лесу разведчики ждали сигнала из Дручанска. Но Кастусь молчал. Пришел ночью связной и передал устный приказ: «Ждать». Горячие и нетерпеливые, они втихомолку упрекали командира разведки за нерешительность.
Сетовал на Кастуся и дед Якуб. Старик недоумевал: почему Кастусь мешкает? Всю ночь мимо окна топают немцы, а он не хочет брать. Вишь, не такие… А чего тут сортировать их? Фриц он и есть фриц. Схватил — и волоки его, душегуба, в лес…
Кастусь уговаривал старика:
— Нужен не какой попало фриц, а «толковый», «порядочный».
— Нету среди них порядочных! — ярился дед Якуб. — Все они мерзотники…
— Не кипятись. Поищем… Олуха украсть недолго. А что толку в нем? Может, найдем штабного работника. Вот что, Якуб. Сходи-ка ты к своему дружку-бочару. Разведай, что за немцы квартируют на Больничной улице.
Кастусь и сам уже начал волноваться. В штабе бригады ждут с часу на час «языка», а он, Кастусь, все еще ищет. Может, в самом деле, не ждать «толкового», а схватить первого попавшегося! Надо сегодня же ночью выкрасть одного из патрулей. Вот старик вернется и…
Дед Якуб не замешкался у бочара. Вернулся вскоре. Едва переступив порог, таинственно сообщил:
— Нашел… — и, озорно усмехнувшись, добавил — «Порядошного…»
— Говори толком, — потребовал Кастусь.
Но чудаковатый и своенравный старик не сразу рассказал о своей «находке». Прежде побаловался табачком, потом, навешав серых
Оказывается, через два двора от бондаря у вдовы Шпачихи квартирует какой-то офицер со своим денщиком. Дед Якуб уверял, что офицер служит при штабе и что он важная птица: пешком не ходит, а все на машине…
В начале ночи Кастусь с двумя разведчиками пробрался на двор к Шпачихе. Затаились. Кастусь выждал, пока пройдут мимо двора патрули. Заглянул в окно горницы, где мерцал желтый свет. На тахте сидел в одной нательной рубахе тот, кого дед Якуб назвал «порядошным». На узком носастом лице — черные усики «под Гитлера». Прямые пряди волос тоже зачесаны на косой пробор. Листает какой-то журнал, карандашом подчеркивает. На столе в картонных плошках горят походные свечки. Посередине стола — желтый портфель, рядом с ним вынутый из кобуры парабеллум. Офицер встал с тахты, задул одну свечку. Ходит по комнате… «Скоро ляжет спать», — смекнул Кастусь и шагнул за сенцы, ко второму окошку, которое тоже смотрело на двор. Тут была передняя. Денщик — пожилой, с глубокими залысинами ефрейтор — сидел на табуретке и усердно натирал мелом регалии на френче офицера. Он повернул френч к огню, на нем сверкнул позументом погон майора…
За изгородью, на улице, послышались шаги. Возвращались патрули от реки. Кастусь бросил взгляд на светящийся циферблат. Семь минут шли туда и обратно. Затопали в другой конец улицы. Кастусь засек время. Ждет. Дал сигнал разведчикам. Вдоль стены скользнули две тени. Замерли возле сенец. Опять мимо двора човгают две пары ног. Через пять минут вернулись. Значит, сейчас. Семь минут… Надо успеть…
Шаги замерли. Кастусь махнул рукой, в которой держал автомат, и распахнул дверь. Метнулись вдвоем в горницу. (Третий остался с денщиком). Оттуда, из лохматой черной тишины, прозвучал сонный голос:
— Гунке, вас ист лёс? 10
Навалились на майора, запихали кляп в рот, связали руки. Кастусь схватил со стола портфель. Денщик не сопротивлялся. Его, связанного, оставили в сенцах, а майора потащили за сарай, на огороды…
В черном небе плескались хвостатые ракеты. Всю околицу освещали со стороны реки. Разведчики уже миновали пулеметные посты на западном выезде, но тут случилось непредвиденное. «Язык» вдруг закричал, да так визгливо и дико, что Кастусь вздрогнул от неожиданности. Видно, второпях плохо заткнули ему рот. Как по команде, застучали два пулемета: один — у крайней избы, другой — за дорогой. Разведчики кинулись в лощину к приземистым кустам, волоча майора. Ракеты уже не доставали их своим рассыпчатым светом. Но пулеметы все лаяли вслед, захлебываясь от ярости.
10
Гунке, что случилось? (немецк.).
Потом пронзительно просвистела мина и квакнула впереди. Один из разведчиков, помогавших Кастусю, ойкнул. Внезапно и Кастусь почувствовал, как чем-то сверлящим прожгло его ногу выше колена. Мучительно стало ступать на нее.
— Веди, Андрюшин, этого гуся за Друть, — приказал Кастусь второму разведчику. — Я останусь с раненым.
А «гусь» в одних подштанниках лежал на земле и никак не хотел подниматься на ноги. Андрюшин толкает его носком сапога, велит вставать. Тот только мычит в ответ. Андрюшин — парень саженного роста, сила в руках былинная, шутя играл в колхозной кузнице пудовой кувалдой — рассвирепел, схватил «гуся» за шиворот, поднял, как кутенка, и поставил на ноги. Ткнул ему в переносицу дуло револьвера — заставил бежать впереди себя.