Чикатило. Явление зверя
Шрифт:
– Что-то случилось? – спросил он у усатого милиционера.
– Ничего не случилось, – устало сказал он. – Следственный эксперимент. Проходим мимо, гражданин.
Зеваки прислушивались к их разговору.
– Это из-за убийства? Здесь ведь мальчика убили? – поинтересовался Чикатило как ни в чем не бывало.
– А вы откуда знаете? – милиционер внимательно посмотрел в его лицо.
– Так все говорят, – мужчина кивнул на толпу зевак.
Люди закивали, подтверждая его слова. Чикатило посмотрел на стоящих возле кучи листьев Витвицкого
– Так! Ну-ка немедленно очистили территорию! – разозлился милиционер и крикнул напарнику: – Савчук! Гони всех отсюда!
Савчук с противоположной стороны поляны двинулся на зевак. Люди начали расходиться, переговариваясь.
– Извините, – Чикатило попятился.
– Идите, идите… Нечего тут смотреть, – буркнул усатый.
Чикатило развернулся, не спеша пошел в сторону платформы, бросив на прощание еще один взгляд на Витвицкого и Овсянникову. Психолог вздрогнул, как от укола, обернулся, но не заметил никого, достойного внимания.
Следственный эксперимент закончился. Милиционеры надели на Шеина наручники, посадили его в желтый милицейский «бобик». За лесом раздался гудок, и секундой позже накатил грохот проходящей электрички, постепенно затих, зашипели открывающиеся двери.
Витвицкий поежился, посмотрел на автомобиль, но взгляд его все время возвращался к куче листьев. Овсянникова достала сигареты, зажигалку, попыталась прикурить, но зажигалка не работала. Девушка вопросительно посмотрела на Витвицкого. Тот развел руками, извинительно улыбнулся.
– Простите, не курю.
Овсянникова с досадой сунула сигарету в карман, вздохнула:
– Ладно, здоровее буду. Что думаете по поводу Шеина?
– Товарищ старший лейтенант, когда поедем? – крикнул водитель.
– Подожди пять минут! – ответила Овсянникова.
Витвицкий молчал, ковырял носком ботинка опавшие листья. Девушка внимательно смотрела на него, ждала, вертя в руках бесполезную зажигалку. Невидимая за деревьями электричка снова дала гудок, тронулась и загремела, набирая ход. Наконец капитан собрался с мыслями:
– Этот человек… Шеин этот… У меня нет ни малейшего сомнения, что он действительно был тут, на этом вот месте. Но я не представляю, чтобы он мог изнасиловать и убить… Ребенка, вы понимаете? Я психолог, я изучал типы личностей… Хладнокровно втыкать нож… Глаза выкалывать… Нет, невозможно!
Овсянникова грустно улыбнулась, но тут же согнала с лица улыбку.
– Вы, Виталий Иннокентьевич, видимо, мало работали с живыми преступниками, – с грустью в голосе сказала она. – Попадаются такие экземпляры… Один родную бабку задушил шнуром от утюга за пенсию – выпить хотел, а денег не хватало. Так он нам на следствии в глаза песни пел, что любил ее с детства, рассказывал, как они кроликов вместе кормили…
Витвицкий недоуменно вскинул взгляд на Овсянникову.
– Позвольте, Ирина, но вы же сами говорили… про интернат и про то, что он…
– Я теперь уже ничего не понимаю, – вздохнула старший лейтенант. – Вы правильно
– А нож? – воскликнул Витвицкий. – У нас еще нет заключения экспертизы, что нож Шеина был орудием преступления. И от станции тут только одна тропинка, больше идти негде.
– Нож, которым убивал, он мог выкинуть… Но главное – признательные показания! Он же сознается во всем! Сам охотно все рассказывает! – Овсянникова тоже повысила голос.
– Вот это меня и настораживает больше всего, – неожиданно тихо проговорил психолог.
Подошел милиционер, со страдальческим лицом обратился к Овсянниковой:
– Товарищ старший лейтенант, ну поехали, а? Пока сдадим, пока оформим…
– Вася, не гунди, – раздраженно сказала Овсянникова, посмотрела на Витвицкого в надежде на продолжение разговора, но, наткнувшись на его задумчивый взгляд, поняла, что московский коллега углубился в свои мысли, и махнула рукой. – Ладно, едем.
Милиционер радостно побежал к машине, указывая на бегу водителю, чтобы тот садился и заводил. Овсянникова и Витвицкий двинулись следом.
Часть II
По улице двигалась похоронная процессия. Хоронили Игоря Годовикова, убитого в лесополосе у станции. Впереди шел человек с траурной повязкой на рукаве. В руках он нес фотографию улыбчивого мальчишки в черной рамке. Следом медленно ехал бортовой грузовик, декорированный еловыми ветками, в кузове его стоял закрытый гроб, вокруг сидели безутешные родственники. За грузовиком шли несколько десятков человек родных и близких.
В кузове убивалась, давясь рыданиями, несчастная мать, ее пытались успокоить, но куда там… Рядом сидел с окаменевшим лицом, глядя невидящими глазами куда-то в пространство, потрясенный отец.
Люди на улице, случайные прохожие, останавливались, снимали головные уборы, тихо переговаривались. На лицах людей читались грусть и испуг.
Похоронная процессия медленно прошествовала мимо ворот объединения «РОСТОВНЕРУД», возле которых стояли и курили несколько сотрудников разных возрастов – пожилые люди и молодежь. Чуть в стороне от них стоял и смотрел вслед удаляющейся процессии Чикатило, трудившийся в этой конторе на скромной должности снабженца.
Случайные свидетели траурного шествия стали расходиться, остались лишь курильщики у ворот «РОСТОВНЕРУДА».
Водитель средних лет, с обветренным лицом и колючими глазами, затянулся и спросил:
– В закрытом гробу хоронят. Знаете, почему, бля?
Не дожидаясь ответа, он сплюнул и ответил на свой же вопрос:
– Они пацану глаза выкололи, суки. Прикиньте, мужики, пацану, совсем сопливому еще…
Пожилой, седенький бухгалтер со вздохом пробормотал:
– Мне жена утром сказала: «Слава богу, что у нас дети выросли». Мол, если бы были маленькими, тоже могли бы попасться этим сектантам.