Чингисхан. История завоевателя Мира

Джувейни Ата-Мелик

И я не высмеиваю его из-за его звания, но я видел собаку, в которую бросали камни [1475] , —

и делая это, мы исполняем повеленье Пророка: «Опиши негодяя и все, что его окружает». И проницательному человеку будет совершенно ясно, что это повеление показать всем порочную натуру нечестивцев не лишено общих и частных преимуществ, которые можно разделить на два вида. Во-первых, когда о преступлениях и грехах такого глупца рассказывают на собраниях и в обществе других людей, те, кто облачены в одежды мудрости и украшены драгоценными камнями блаженства, осознают необходимость остерегаться и избегать подобных поступков и не пренебрегать благородными привычками, так чтобы они подобно картине были написаны в их умах, а их тела стали хранилищем возвышенных материй. Предводителя Правоверных Али спросили: «У кого ты научился хорошим манерам?» Он ответил: «У тех, кто не имел их». И во-вторых, человек, обладающий такими недостатками, если он будет готов принять свет высшего учения, несомненно, воздержится от подобных поступков и будет избегать упреков строгих судей и посчитает своей непременной обязанностью сделать так, чтобы не быть предметом осуждения, и сочтет достижение высот блаженства необходимостью,

превышающей все остальное, с тем, чтобы уберечь себя от позора и бесчестья, память о которых навеки остается на лике /264/ Жизни, и добросовестно насаждать в себе достойные похвалы качества и превосходные черты воздержанием от дурных поступков, чтобы через короткое время прославиться в кругу равных себе своею добродетелью. Но если (да сохранит нас от этого Небо!) образ несчастья и знак неудовлетворения уже оставили на нем свой след, тогда никакие предостережения не вынут вату невнимания из его ушей и он не сможет противостоять своим наклонностям, более того, с каждым днем его приверженность им будет возрастать, и они укоренятся в нем сильнее, чем когда-либо.

1475

Абу-Юсуф Якуб ибн Ахмад, современник Таалиби, цитирующего эти строки в своей Татиммат-аль-Ятима (М. К.). См. Eghbal’s ed, II, 21.

Ибо старец не оставит своих привычек, даже когда будет сокрыт землей своей могилы [1476] . Его гнусность нельзя отделить от него: как можно отделить запах от навоза? Он сетует: «Почему ты смеешься надо мной?» Но он сам и есть насмешка — зачем же тебе смеяться над ним? Так и этот негодяй был недостоин величия — Высокий чин не подобает ни самому Абу-Яла, ни свету красоты ислама [1477] , —

1476

Салих ибн Абд аль-Куддус аз-Зиндик. См. Kitab-al-Aghany, XIII, 15 (М. К.).

1477

Ибн аль-Хаджадж, хорошо известный поэт-распутник. Приписывается ему Ибрагимом аль-Кутуби в Ghurar-al-Khasa’is al-Wadi?a wa-?Urar-an-Naqa’is al-Fadi’a (Paris, MS Arabe 1301, folio 266). См. также Muhadirat-ar-Raghib, I, 14, в новом издании 1301/1908-1909 г. (М. К.).

этот человек с лицом гадюки и повадками скорпиона, низкого поведения и отвратительной наружности, женственный на вид и женоподобный в делах —

Абу-Рида аль-Кари имеет наружность, которая выдает женственную натуру. У него женский характер, но его духу не достает женской веселости [1478] —

двуличный сплетник, погрязший в позоре и бесчестии, приносящий несчастье любому господину, сводник, прославившийся благодаря чинимым им гнету и притеснениям, шлюха в мужском обличье, превзошедший всех в этом ремесле; с ущербной наружностью и сердцем, как у Язида [1479] ; с порочной душой и отталкивающей внешностью; /265/ предающий друзей и доносящий на каждого, кто выше его по положению; в хвастовстве и помрачении ума подобный Нимроду; в беззакониях и невежестве — товарищ Тамуда; закалыватель, не уступающий фараону [1480] , и сам Ад в творимых им притеснениях и несправедливостях во всех землях и среди всех народов ислама; безумец, выдающий себя за педераста; изгой, отвергающий законы религии; подобный скале с поверженными и ослу с победителями; лишающий жизни угнетенных и привлекающий угнетателей; африт в человеческом обличье, ненавидимый [1481] добродетельными людьми и внушающий доверие нечестивцам; срывающий покровы и убивающий просителей; бесстыдный скупец; угрюмый, подобно всегда сердитому руссу; поносимый всем человечеством и проклинаемый на всех языках, —

1478

Абуль-Хаир аль-Муфассал ибн Саид ибн Амр аль-Маари. Цитируется Таалиби в Татиммат-аль-Ятима (М. К.). См. Eghbal’s ed, I, 9.

1479

Вероятно, здесь обыгрываются имена двух халифов из династии Омейядов, Язида ибн Муавия [680-683] и Язида ибн аль-Валид ибн Абд аль-Мелик [720-724], чей лакаб был Накис, букв. «калека». Здесь также обыгрывается идея увеличения (ziyadat) и недостаточности (nuqsan) (М. К.).

1480

Ср. Коран, XXXVIII, 11: «До них считали это ложью народ Нуха, и Ад, и Фираун, обладатель кольев».

1481

mamqut в списках B, D, E и G.

И когда бы я ни проклинал его, те, кто слышал меня, всегда добавляли: «Аминь!»;

дикий зверь на задних лапах; дьявол в образе мужа; свинья в одежде; лживый Иблис; низкий от низости своих желаний; Шайтан, притворившийся человеком; подобный обезьяне (nasnas) [1482] множеством злых умыслов, —

1482

Этим словом называют и человекообразных обезьян, и сказочное чудовище. См. Browne, A Year amongst the Persians, 181, 291.

Вот чудо в этому мире — существо, имеющее человеческий облик, но не рожденное от Адама. Хитростью оно подобно дьяволу, и нет конца его обманам и злым проделкам. Если бы отец наш Адам признал его, тогда б собака была достойнее отца нашего Адама [1483] , —

/266/ (да простит мне Всевышний мою оговорку!) [1484] , богатый невежеством, бедный платьем учености; избегающий обязанностей великодушия, ревнивый, но не в отношении своих женщин; крупный сложением, но мелкий душой; без понятия о чести или позоре; муж с острым зрением, но [лишь] для подсчета зерна и драхм; искусный в злодействе (taharmuz),

но глупец в ... [1485] ; сквернословящий негодяй, непрестанно затевающий ссоры; осквернитель могил, превосходящий в низости самый низкий сброд; не терпящий повелений Всевышнего; жаждущий совершать грехи; творящий зло, отпустив вожжи, и делающий добро со сжатыми кулаками; жестокий ко всему, кроме греха; отрицающий безграничную милость Бога; трусливый и имеющий повадки труса; слепой к доброте Всепрощающего Господа; жадный, как собака, до нечистот этого мира; не думающий о мире грядущем; со словами «отчаявшийся в милости Божией», запечатленными на челе его души, и прячущий от света уверенности страницы своей мрачной души ширмами сомнения и подозрения. Правду говорят, что

1483

Этот бейт составлен из трех строк саманидского поэта Абул-Хасана Али ибн аль-Хасан аль-Лаххан, в которых он высмеивает жителей Хорезма. На полях списка A какой-то читатель, замазав большую часть бейта, приписал: «Это есть несомненное богохульство. Да покарает Аллах того, кто говорит это и не кается, и да простит его, если он покаялся!» (М. К.).

1484

Ср. с предыдущим примечанием.

1485

В тексте — tabarruz, «выход на открытое место», но, вероятно, как и в случае слова taharmuz, образованного от haram-zada («ублюдок»), tabarruz или другое похожее на него слово в данном случае является арабской формой, производной от персидского корня.

Если бы Иблис узнало твоих делах, он сделал бы тебя своим наследником. А если бы Адам узнал, что ты родишься, он от стыда кастрировал бы сам себя.

И в самом деле, его злосчастное появление среди жителей Хорасана напоминало предвестие прихода Даджала [1486] , нет это было подобно нападению передового отряда Рока.

Его глаза — предвестие несчастья, а даже в предвестии уже заключено несчастье. Уже в чреслах Адама его называли «вестником горя» [1487] .

1486

Магометанский Антихрист, чье пришествие возвестит о конце света.

1487

Абул-Фадл аль-Фадли аль-Кускари. Цитируется Таалиби в Татиммат-аль-Ятима (М. К.). См. Eghbal’s ed, I, 86.

А объяснение таящегося в этом секрета и загадок, на которые здесь делаются намеки, заключается в том, что этот подлый человек, не имеющий одежд учености, был сыном носильщика в одной из деревень Хорезма.

Как прекрасны жители ал-Малы, если не говорить о Майи, поскольку она совсем не прекрасна [1488] .

/267/ Оставив позади годы детства и вступив в возраст зрелости, он, от мягкости воздуха и сладости воды приобрел приятную наружность и красивую осанку, его волосы спускались ниже пояса, а красота его лица заставляла устыдиться месяц; его зубы были подобны блестящему жемчугу, а его рот — улыбающемуся фисташковому ореху, и многие плакали от любви к нему.

1488

Из стихотворения Дур-Рамма, в котором он высмеивает свою любовницу Майя [Мауу]. См. Kitab-al-Aghani, XVI, 119-120, Mu?jam-al-Buldan (в разделе, посвященном аль-Мала) и Ibn-Khallikan (Дур-Рамма) (М. К.).

На лице Майи — отпечаток красоты, но под ее одеждоймерзость, которую нельзя не увидеть [1489] .

Однажды в тех местах проезжал мелик Хорезма, и его взгляд упал на него. Он нашел, что лицо его хорошей формы, а его члены не имеют изъянов; и он влюбился в него и был пленен его красотой. Он взял его к себе на службу и сбросил покров стыда. Прошло некоторое время и, обучившись правилам и порядкам, он стал секретарем (davati) мелика, нет, футляром (davati) для его пера лекарством от его болезни и сосудом для его отбросов. И постоянно пользуясь пером, он со временем стал отличать черное от белого [1490] и т.д., пока пух не начал покрывать его щеки и его красота не начала увядать, ибо хорошо известно, что красота юношей мимолетна, как верность женщин.

1489

Из стихотворения Дур-Рамма, в котором он высмеивает свою любовницу Майя [Мауу]. См. Kitab-al-Aghani, XVI, 119-120, Mu?jam-al-Buldan (в разделе, посвященном аль-Мала) и Ibn-Khallikan (Дур-Рамма) (М. К.).

1490

Т. е. он начал изучать основы письма, хотя, возможно, в этих словах заключается какой-то скрытый смысл.

Розы твоих щек не будут цвести вечно, как и этот человек с разбитым сердцем не будет скорбеть до конца своих дней

А чувственная любовь — это одержимость, которая бросает пыль в глаза мудрости, но немного воды может погасить пламя этой страсти, и она стихает, как ветер.

Любовь — то, что не уменьшается, и пока она жива, нельзя от нее отвернуться.

Интерес мелика со временем, чье воздействие с каждым годом все разрушительнее, превратился в скуку, а его страсть — в безразличие.

Когда я стал старше, я начал бояться жестокости стройных красавиц. Но моя седина сделала меня безразличным к ним даже больше, чем я ожидал. /268/ Я боялся, что они отвернутся от меня, но о чудо! Я сам отвернулся от них.

Наконец от двора прибыл указ о том, что Чин-Темур должен отправиться в Хорасан с войском Хорезма и оказать Чормагуну содействие в покорении той страны. Чин-Темур просил дать ему секретаря, но ни один уважаемый человек не захотел сопровождать его в этой экспедиции по двум причинам: во-первых, из-за намерения разорить мусульманскую страну, а во-вторых, из-за неуверенности в конечном результате. Тем не менее мелик Хорасана заставил поехать туда Шараф ад-Дина, и тот вынужденно отбыл в его свите.