Чингисхан. История завоевателя Мира

Джувейни Ата-Мелик

Вскоре все царевичи собрались. От сыновей Каана прибыл Кадаган-Огул, а от сыновей и внуков /17/ Чагатая — Кара-Хулагу и Мочи [1554] . [Также прибыл] Менгу-каан со своими братьями Моге и Ариг-боке, а от эмиров — Ухатай [1555] и Есу-Бука [1556] ; и из других земель прибыли эмиры и нойоны и другие царевичи и племянники Бату. Они устроили великое собрание и после пиршеств, продолжавшихся несколько дней, стали размышлять о том, что управление ханством нужно доверить человеку, который подходил бы для этого и испытал бы добро и зло, горе и радость, и вкусил бы сладость и горечь жизни, и водил бы войско в далекие и близкие земли, и прославился бы на пирах и в бою. Несколько дней и ночей они взвешивали и обсуждали это, то есть кто из царевичей из племени и рода (urugh) Чингисхана своим здравым суждением и проницательным умом подходил для того, чтобы управлять землями и охранять дороги; поскольку если бы дела Империи по-прежнему оставались в запустении, сама основа благосостояния оказалась бы опрокинута, а узлы управления ослаблены, так что их нельзя было бы привести в порядок рукой мудрости и благоразумия и немыслимо исправить /18/

обсуждением.

1554

Кара-Хулагу был внуком (сыном Метикена). Рашид ад-Дин упоминает двух Мочи: сына (Мочи-Джебе) и внука (сына Байджу). См. Blochet, 155, 177. Вероятно, здесь имеется в виду старший Мочи. Скорее всего, он идентичен Mauci или Maucy Карпини. Mauci, чьи земли простирались по восточному берегу Днепра, задержал членов посольства Карпини, посланных от двора Бату с письмом для папы. См. Rockhill, 8, 11, 31. Его имя означало «плотник». См. Grousset, L’Empire Mongol, 483.

1555

AWHTAY. «Человек из племени ухазов». Об ухаз-меркитах, или увас-меркитах см. Pelliot-Hambis, Campagnes, 275.

1556

YYSW BWQA. Это имя носил сын Бельгутея, полубрата Чингисхана. См. Hambis, Le Chapitre CVII, 48, 49, n. 1.

И ни один господин не будет потерян для нас, но мы взрастим среди нас юношу, чтобы он стал нашим господином [1557] .

Наконец после долгих раздумий и размышлений все, кто присутствовал на том сборе, царевичи, эмиры и нойоны, пришли к решению, что поскольку Бату был старшим из царевичей и вождем среди них, ему лучше было известно, что хорошо, а что плохо в делах государства и династии (daulat). Ему решать, стать ли ему самому ханом или предложить другого. Все присутствующие согласились с этим решением и написали письменные обязательства в том, что они никоим образом не отступят от своего слова и не нарушат приказания Бату. И, завершив и закончив таким образом обсуждение, они стали пить и веселиться.

1557

Из стихотворения Башамы ибн Хазм ан-Нахшали. Другое его стихотворение приведено выше, 1, 143 [i, 181] (М. К.).

На следующий день, когда было развернуто знамя дневного света и снято покрывало тьмы, —

Такой день, что ослепил [даже] освещающее мир светило; Его рассвет поднялся над Раем, а его ветер — дыханье Мессии.

ожерелье собрания царевичей, как и в предыдущий день, было нанизано, подобно Плеядам. В тот день первым говорил Бату, а поскольку к сказанному им никто не смог ничего добавить, он продолжил: «Управление таким великим государством и решение такого непростого вопроса /19/ может быть исполнено только тем человеком, кто сможет найти выход из затруднительного положения, кто знает ясы Чингисхана и обычаи Каана и следует им, кто в состязании мудрости и на скачках мужественности перехватил стрелу [1558] превосходства у себе равных и лично занимался важными делами, и решал серьезные вопросы, и преодолением трудностей и подавлением мятежников обеспечил тому бесспорные доказательства. И в роду (urugh) Чингисхана есть Менгу-каан, знаменитый своей мудростью и храбростью и прославившийся своей дальновидностью и доблестью. Дела ханства должны решаться и управляться его непревзойденными, украшающими мир решениями, и благосостояние земли и людей будет обеспечено удачей, способствующей его ослабляющим узлы решениям и предусмотрительности.

1558

Ссылка на арабский обычай втыкать в землю стрелу, которая служит как бы финишной чертой: всадник, прибывший первым, хватает ее и бросает перед собой.

В этом мире всегда найдется человек для любого дела и дело для любого человека.

«Есть люди, способные на любое дело, и все доступно тому, кто создан для этого». Я хочу вложить бразды управления этими делами в руки его умения и надеть печатку империи на палец его решимости и опыта, ибо мир, этот необъезженный жеребец, будет укрощен шпорами его строгости и доблести, а меч, оберегающий государство и защищающий границы, не будет извлечен из ножен его решимости и бесстрашия».

Услышав те слова ухом разума и понимания, все присутствующие уверовали, что выгода и польза от того решения послужит на благо всего человечества, и их благо в особенности, а все, что будет решено сверх того, будет излишним: «преступая то, что решено, ты поступаешь бесчестно». И все они воскликнули как один: «Ты вручил лук тому, кто согнул его, и поселил в доме /20/ того, кто построил его» [1559] . За этим привалом нет дороги. «За Аббаданом [1560] нет другой деревни». И каждый искренне произнес такие имеющие скрытый смысл слова:

1559

Из Мукамат Харири (М. К.).

1560

Abbadan — арабское название Абадана, который в Средние века располагался на морском берегу. См. le Strange, The Lands of the Eastern Caliphate, 48-49.

«Если я вырву из твоих рук мое сердце и

заберу у тебя мою любовь, на кого я смогу излить эту любовь и кому отдать это сердце?» [1561]

И всякий драгоценный камень находит подобающую ему оправу.

Однако Менгу-каан не дал своего согласия и несколько дней продолжал отказываться и не брал на себя эту тяжелую ношу и не принимал этот высокую обязанность. Когда его упорство перешло всякие границы, его брат Моге-Огул [1562] , украшенный драгоценными камнями мудрости и влияния, поднялся и сказал: «Все на этом собрании приняли на себе письменные обязательства и все здесь присутствующие пообещали повиноваться приказаниям Бату-каана [1563] , и не нарушать их, и не отступать от них, и не желать ничего прибавить к его словам. Но поскольку Менгу-каан теперь стремится уклониться от совета аги и от выполнения своего собственного обещания, то пусть тогда потом, когда между агой и ини возникнут какие-либо разногласия, это не станет причиной для порицания и поводом для упреков».

1561

Эта строка встречается в газели Камал ад-Дина Исмаила (ум. в 1237 г.), но это, скорее всего, цитата из более раннего стихотворения, поскольку она встречается и в Калиле и Димне Насраллы, написанной на сто лет раньше. См. примечания М. К. в конце его введения к части III, XXIX-XXX.

1562

См. выше, стр. 518, прим. 10.

1563

Странно, что в этом месте Джувейни называет Бату кааном, т. е. Великим ханом. В некоторых списках он назван Бату-каан-ага, и М. К. высказывает предположение, что в первоначальном тексте он именовался просто Бату-ага, т. е. старший царевич Бату.

И он продолжал говорить такие речи и алмазом своих слов пронзил жемчужину этого решения. И это стало убедительным доказательством и наглядным свидетельством, и Бату одобрил эти слова и похвалил Моге. А Менгу-каан наконец дал свое согласие [1564] .

И поскольку необычайные и удивительные дела Аллаха придали крепости корням и сделали раскидистой крону растущего у ручья молодого дерева государства, о котором сказано: «И мы сделали вас царями» [1565] , Бату, по обычаю монголов, встал, и все царевичи вместе с ним преклонили колени. И он взял кубок и отвел ханству подобающее ему место. И все проповедники и новообращенные [1566] одобрили его поступок.

1564

В списке B — mulzan.

1565

Очевидно, неверная цитата из Корана, V, 23: «Он [Аллах]... сделал вас царями».

1566

Вероятно, «старые и молодые», со ссылкой, по всей видимости, на буддийских священников.

Власть явилась к тебе с покорностью, волоча полы своей одежды. Она была создана лишь для него, а он был создан лишь для нее. И если бы кто-то другой возжелал ее, земля содрогнулась бы своим содроганием [1567] .

И все, кто был на том собрании, провозгласили [Менгу-каана] своим властелином и договорились провести великий курилтай в Онан-Келурене [1568] в следующем году. И с этим намерением каждый вернулся в свой собственный лагерь.

1567

Несколько переиначенные строки из касыды Абуль-Атахии, написанной в честь халифа аль-Махди (М. К.).

1568

Т. е. на территории между Ононом и Керуленом. Ср. у Рубрука: «...Онанкеруле, который был их родиной и где находилась орда Чингис хана» (Rockhill, 165).

Слухи об этом распространились по всему миру и достигли самых отдаленных его уголков. И Соркотани-беки стала оказывать чужеземцам всевозможные знаки внимания и благоволения и склонять на свою сторону родственников величайшей учтивостью и обходительностью.

А что до тех, кто высказывался уклончиво и откладывал [решение] этого дела, придумывая отговорки и сочиняя небылицы под предлогом, что власть над ханством должна принадлежать роду (urugh) Каана или Гуюк-хана, они забыли о смысле слов: «Ты даруешь власть, кому пожелаешь» [1569] , и потому отправили гонцов во все стороны, а также послали гонца к Бату, чтобы заявить о своем несогласии с этим решением и о неучастии в этом договоре.

1569

Коран, III, 5.

Бату отвечал так: «Соглашением между агой и ини мы решили это дело, и его обсуждение завершено — "Решено дело, о котором вы спрашиваете" [1570] . Невозможно отступить от него, и если мы не завершим его так, как было установлено, и назначим кого-то другого вместо Менгу-каана, порядок ведения дел будет нарушен, и в законах государства и делах людей воцарится такое смятение, что с этим нельзя будет ничего поделать. И если вы посмотрите на это глазами разума и дальновидности, вам станет ясно, что интересы сыновей и внуков Каана были соблюдены, ибо для управления такой великой империей, которая простирается от самых дальних земель востока до крайних западных областей, не достаточно детских сил и детского разума».

1570

Там же, XII, 41.