Чингисхан. Пядь земли
Шрифт:
— На этот раз это не просто, как ты говоришь, россказни, а кое-что интересное и выгодное для всех нас, — старик погладил свою длинную и седую бороду.
— Тогда говори быстрее, — потребовал Зевта.
— Мы, жрецы старых богов, иногда встречаемся... — начал Зигибода. — Делимся новостями и слухами, жалуемся на жизнь, ты знаешь... Накануне приходил Осмундс Плешивый... Ты, возможно, видел и знаешь его?
— Знаю такого, — неохотно ответил отец. — Где он живёт?
— В деревне Визивина, что на северо-востоке, — старик, почувствовав толику интереса, взбодрился. — И он поведал мне что-то тревожное...
—
— Якобы видел он в лесах разъезды конные, в которых на мелких конях всадники сидели ликами ужасные, — произнёс Зигибода. — Осмундс живёт в лесу, не пущают его в деревню более, поэтому он увидел тех всадников ужасноликих, а сами всадники явно пришли с Дуная...
— Ужасноликие — это точно гунны, — вздохнул Эйрих. — И это точно не могут быть люди Руы и Мундзука?
Когда речь идёт «ужасноликих всадниках» — это, с высокой вероятностью, о гуннах. Эйрих видел их, бился против них, поэтому знал, о чём говорил.
Нет, внешне они люди как люди, но их склонность наносить шрамы на свои лица, а ещё часто встречающееся удлинение черепов (1) — это, даже на взгляд Темучжина, видавшего всяких людей, выглядело не очень аппетитно.
Впрочем, людей с длинными черепами он видел и раньше. Во времена покорения Мавераннахра Темучжин встречал людей с нездорово длинными черепами. Зачем, почему — он не спрашивал, потому что это было неважно. И сейчас тоже неважно, но любопытно.
— Точно не могут, — покачал головой отец. — Ох, час от часу не легче. Идём домой, надо звать наших новых друзей. Благодарствую, старче, вот тебе в дар за весть.
Он снял с руки серебряный перстень и вручил его жрецу. Зигибода благодарно кивнул, после чего поплёлся восвояси.
— Я тоже кое-чему учусь у тебя, сынок, — усмехнулся вождь, проводив жреца взглядом. — Если дар тебе почти ничего не стоит, то дари, а люди запомнят.
Необязательно говорить, чтобы окружающие начали делать выводы о тебе. Поступки — вот что важно.
Главное, что усвоил Темучжин из собственного опыта воспитания многочисленных отпрысков: «Говорить ты можешь тысячу хороших и мудрых вещей, но дети твои будут учиться по твоим поступкам, а не по словам». Простая истина, доступная любому, кто может связать две мысли воедино.
«Это работает со всеми, не только с детьми», — подумал Эйрих.
Дома пахло жареным мясом, специями и душистыми травами — Тиудигото с Фульгинс готовили еду на вечер. Эрелиева сидела в углу и методично поправляла лезвие спаты.
«Запамятовал купить ей новый лук...» — с сожалением вспомнил Эйрих. — «Хотя какие луки могут быть у римлян?»
— Виссарион, сходи в гостевой дом и пригласи Руу и Мундзука, — приказал Зевта. — Скажи, что приглашаю их разделить мясо у очага.
— Слушаюсь, господин, — поклонился раб и покинул дом.
Эйрих прошёл к своему спальному месту и вытащил из-под лавки сундук с пергаментами.
— Нет времени на книги, Эйрих, — обратил на это внимание Зевта. — Садись у очага, нам надо основательно переговорить с гуннами.
Сундук был задвинут обратно под лавку, а Эйрих сел у очага, достал свой бытовой нож и правильный камень.
Гунны явились спустя полчаса и причиной их задержки было приобретение свежего мяса. Как и у всех кочевников, гунны считали плохим тоном являться к кому-то домой с пустыми руками.
— Зевта, сын Байргана, —
— Руа, сын Улдина, — встал отец. — И Мундзук, сын Улдина. Проходите, садитесь у моего очага, еда уже готова.
Руа был безбород, но со свисающими чёрными усами, желтоватая кожа лица шрамирована, лоб покатый, а роста он на полголовы выше Зевты. Волосы на голове его почти полностью обриты, оставлен лишь чуб на макушке, откуда свисает четыре косички. В косички вплетены золотые кольца, отлитые старательно, но не очень аккуратно. Глаза тёмно-карие, губы тонкие, нос большой, но приплюснутый. По комплекции видно, что он силён и здоров. Ноги его кривы, как и пристало настоящему кочевнику, большую часть жизни проводящему в седле. Одеяния из качественно обработанной коровьей кожи, на поясе прямой меч, римская спата, а рядом с ножнами висит связка костяных амулетов из птичьих черепов.
— Мы не сядем у одного очага с убийцей нашего отца, — твёрдо ответил Руа.
— Я одолел его в поединке один на один, это была честная победа и славная смерть для истинного воина, — произнёс Эйрих, а затем показал шрам на губе. — Он сражался как воин и я победил только по воле Тенгри...
— Тенгри? — зацепился Мундзук. — Ты почитаешь нашего бога?
Этот тоже был безбород, но ещё и безус, лицо без шрамов, но зато покрыто многочисленными рубцами от оспы. Волосы на голове Мундзука, в отличие от старшего брата, густы и длинны, что не совсем в обычае гуннов. Комплекцией он точно не вышел, потому что на животе его имелся пласт жира, что видно даже сквозь одежду, а руки его были пусть и не тощими, но не такими большими, как у того же Зевты. На руках отчётливо видны следы частой работы с мечом и луком, а на левом предплечье надет толстый кожаный наруч — похоже, что он забыл снять его после тренировок. Одет Мундзук в льняную рубаху, кожаные штаны с широким поясом. На поясе висел меч, но не римский, а гуннский, отличающийся от спаты только длиной и формой рукояти, а также качеством применённого металла. На большом пальце правой руки покоится бронзовое кольцо лучника — у Эйриха тоже есть примерно такое же, но в мешочке на поясе.
— Ты убил моего отца, — проигнорировал слова брата Руа, с ненавистью глядящий на Эйриха. — Я не сяду за один очаг с тобой.
— Вы пришли к нам с просьбами о помощи, — вмешался Зевта. — Если хотите помощи — проявите уважение. Неуважение к моему сыну равнозначно неуважению ко мне. Выбирай, что тебе важнее, Руа.
Гунн открыл рот, чтобы что-то сказать, но затем закрыл его и молча сел у очага. Его примеру последовал и младший брат.
— Тиудигото, неси мясо! — распорядился Зевта.
Получив щедро сдобренную специями оленину, они начали есть: отец, как хозяин в доме, нарезал мясо и передавал куски гостям, в строгом порядке старшинства.
— Тенгри, — напомнил Мундзук. — Ты, Эйрих, назвал имя нашего бога.
— Он и наш бог тоже, — ответил на это мальчик.
— Поясни, — потребовал насторожившийся Зевта.
— Я считал и считаю, что все мы поклоняемся одному и тому же богу, — произнёс Эйрих. — Православные, ариане, тенгрианцы, даже огнепоклонники с юга — все они видели проявление одного бога, но оказались неспособны понять то, что увидели. И все поклоняются ему, но считают, что разным богам.