Чингисхан. Сотрясая вселенную
Шрифт:
Встретить противника достойно, поражённые каменной лавиной римляне, не смогли, поэтому началась бойня, в которой готы рубили не успевших подняться легионеров.
Квестор Тулий Гамала находился в отдалении, вместе с небольшим резервом. От него сейчас требовалось принятие срочных решений, но он преступно медлил. Эйрих даже хотел заорать ему, что пора бы вводить резерв, но это бы ещё больше насторожило римлянина.
«Лишь бы не скомандовал отступление!» — подумал Эйрих с беспокойством.
Но квестор не подкачал и лично повёл резерв для поддержки
Эйрих не спешил с сигналом, видя, что обстановка, пока что, складывается в его пользу: римских штурмовиков удаётся сдерживать, поэтому выгоднее дождаться полного вовлечения резерва в бой.
Римляне сопротивлялись, пытаясь восстановить формацию и оттеснить готов за остатки ограды. Их воинские качества были на высоте и Эйрих не сомневался, что его воины, после такой неожиданности, как катящиеся со склона камни, пали духом и позволили бы себя убить. Но расклад боя был крайне невыгодным для легионеров, что обусловлено очень нехорошей диспозицией, вынудившей квестора бросить в бой резерв. Бросать резерв в бой — это один из самых худших сценариев, когда речь идёт о начальной фазе битвы.
Сам Эйрих, в прошлой своей жизни, небезосновательно считал, что если обстоятельства обрекают тебя вводить резерв в самом начале схватки — это значит, что противник уже переиграл тебя или ты сам оказался недостаточно компетентен, чтобы вести своих людей в бой.
«Но чего ждать от обычного квестора?» — подумал Эйрих, пуская стрелу в скопление лучников.
В ответ ему летели стрелы, но он вовремя укрывался за удерживаемой Альвомиром дверью, обогатившейся уже на добрый десяток стрел. Эйрих отметил, что стрелы имеют трёхгранные наконечники. (1) Сложное изделие, причины изготовления которого Эйриху не совсем понятны. Сам он, осознавая необходимость борьбы с бронированными противниками, использовал шиловидные наконечники, которые его полностью устраивают. Правда, шиловидные часто ломаются, потому что готы делают их как-то неправильно...
Мастерство стрельбы из лука у римлян было слабенькое, где-то на уровне Эрелиевы, которая только на пути становления лучника. Или у них такое считается достойным уровнем, или это какие-то плохие лучники.
Размен стрелами не увлекал, потому что противник слишком сильно уступал Эйриху в мастерстве. Он положил шестерых, прежде чем резерв квестора завяз в бою. Встав за импровизированный щит, Эйрих снял рог и подал протяжный сигнал.
Вновь выходя из-за укрытия, он, по касательной, поймал стрелу, сильно дёрнувшую кольчугу. Болезненно, но несмертельно.
— Псиная порода... — озлобленно процедил он и вернулся обратно за дверь.
Альвомир имел отрешённый взгляд, и было непонятно, о чём он думает и думает ли вообще.
«Наверное, мечтает о вечере, когда ему дадут еду и можно будет поспать до самого утра», — предположил Эйрих, обходя гиганта, чтобы выскочить с другой стороны.
Впрочем, необходимости продолжать перестрелку с лучниками уже не было. Ниман Наус показался из леса, во главе припрятанного, до поры до времени,
Приём был банальным, избитым и неоднократно провёрнутым Эйрихом в прошлой жизни, но он, почему-то, почти всегда срабатывает. Вероятно, квестор рассматривал такой вариант развития событий, но отбросил его как маловероятный. Ожидающий своего часа резерв делает такой банальный приём напрочь неэффективным. Но квестор Тулий Гамала недооценил или, наоборот, переоценил Эйриха, поэтому сейчас римляне получат удар в тыл, хотя перед этим умрут лучники.
— Альвомир, пора, — произнёс Эйрих.
Здоровяк отпустил импровизированный щит, водрузил себе на голову тяжёлый шлем со сплошной кольчужной сеткой, после чего вооружился своим топором и пошёл в решительную атаку.
Эйрих, оставшийся без абсолютной защиты, которая побежала убивать всё, что не имеет на плече белой ленты, активно задвигался, непрерывно наблюдая за лучниками, которые, в запале боя, продолжали слать стрелы, но ещё не видели угрозу, вышедшую из чащи.
Выпустив ещё три стрелы и едва не словив одну, он поместил лук в саадак, подхватил свой щит и извлёк топор из поясной петли. Время вступить в рубку, потому что это хорошо для репутации славного воина.
К моменту, когда Эйрих преодолел ограду и вступил в кровавую зарубу, воины отряда Науса уже начали истреблять лучников, ошеломлённых ударом с тыла.
Выбрав наиболее безопасного римлянина, Эйрих нанёс удар в самый неурочный момент и поразил правую ногу жертвы. Это привело к тому, что уже сражающийся против римлянина Аравиг, раненый в прошлом сражении в левую руку, воспользовался моментом и разрубил своему врагу шею. После извлечения топора, из шеи брызнула короткая струйка крови.
Аравиг благодарно кивнул Эйриху и кинулся поддерживать сотоварищей.
Римляне грамотно давили во фронт, чтобы расколоть формацию готов, но теперь это имело мало смысла...
Эйрих ещё поучаствовал в схватке, попытавшись достать ближайшего для себя римлянина, размахивающего спатой, но финальный удар от воинов Науса поставил точку в противостоянии.
Когда тебя рубят спереди, а потом ещё и сзади, очевидно, что дела твои плохи. Несколько групп римлян даже сумели прорваться, не сражаясь, а просто щемясь через толщу, но основная масса полегла под ударами топоров и копий.
Эйрих насчитал человек двадцать, которые сумели сбежать, но среди них не было Тулия Гамалы.
Готы добивали раненых противников и помогали раненым соратникам, а Эйрих искал среди выживших врагов их командира.
— Стоять! — крикнул он, придержав замах топора. — Этого берём живьём.
— Но зачем? — недоуменно спросил Хродсгер, обычный воин, бившийся в отряде Науса.
Черноволосый, с простым безбородым лицом, искренне недоумевающим в этот момент. На вид ему зим восемнадцать-двадцать, не больше.
— Потому что это их командир, — ответил ему Эйрих. — Будет неудобно, если мы прикончим его просто так, не выяснив всех сведений. Окажите ему помощь, потащим с обозом домой.