Чингисхан. Сотрясая вселенную
Шрифт:
— Да!!! Да! Да! Да! — воскликнули воины. — Эйрих! Эйрих! Славный воин! Эйрих! Эйрих!
Посчитав, что на сегодня достаточно речей, Эйрих спустился с телеги и пошёл к своему шатру. Надо привести в порядок экипировку с оружием, а также заняться подсчётом трофеев.
/26 февраля 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/
Шли они тяжело. Людей отчаянно не хватало, чтобы управлять телегами и следить, при этом, за скотом с рабами. Пришлось
Это значило, конкретно для Эйриха, изнурительные дни, потому что за овцами нужен был глаз да глаз, особенно учитывая, что в лесах, через которые они проходили, водились волки. Семь овец они потеряли именно поэтому, а ещё две просто пропали, когда измотанные погонщики на что-то отвлеклись.
И больше всех счастлив, при виде родных хибар, был именно Эйрих. Дни запутанного петляния по чужой территории, пересечения речушек и пряток по особо густым чащам теперь позади.
— А это ещё что такое? — увидел он возле родного дома новое строение.
Со стороны деревни раздавалось мычание и блеяние.
Из кустов вышел один из простых готских воинов.
— Никак сам Эйрих?! — воскликнул он. — А мы уже и не надеялись!
Усатый, седой, зим пятьдесят — Эйрих видел его раньше, но это было давно.
— Ты — это всё охранение деревни? — спросил он у воина. — Тебя как звать?
— Вихрадвин, — представился воин. — А другие в тайнике сидят, я просто на встречу вышел, чтобы узнать, кто таковы и с чем пожаловали.
Он посмотрел на телеги, гружённые чем-то явно ценным и полезным, после чего, под впечатлением, покивал уважительно.
— Ладно, возвращайся на дозор, — сказал ему Эйрих. — А мы пойдём дальше. У нас за плечами две тяжёлые битвы, мы устали и заслужили отдых.
— Не буду стоять у вас на пути, — заулыбался Вихрадвин. — Давайте, проходите!
— Постой, — придержал его Эйрих. — А скот откуда? Я слышу мычание коров и блеяние овец.
— А, скот... — Вихрадвин почесал затылок. — Дык, с северо-востока приходили торговцы от гуннов.
— От гуннов? — удивился Эйрих.
— Да, скотом торговали, шерстью, — покивал Вихрадвин. — Сразу видно, что добрые люди — дёшево всё продавали, почти даром...
— Ладно, потом узнаю побольше, — решил Эйрих. — Спокойного дозора тебе, Вихрадвин.
Кочевники прислали купцов, продающих всё дёшево? Это только у неподозрительных готов может не вызвать никаких тревожных мыслей.
Какие же мысли первыми пришли в голову Эйриха? Да это обыкновенная разведка через купцов. Он сам так делал сотни раз, отправляя надёжных людей в разные уголки земель. Его купцы доходили даже до сердца земель Индии...
«Эх, жаль, что Индию тоже не успел», — с горьким сожалением подумал Эйрих. — «Купцы говорили, что там земли плодороднее, а народ богаче, чем в десяти Хорезмах...»
Но он пресёк скорбь о неосуществлённых замысла и делах, которые не доделал, после чего вернулся к гуннской
То, что гунны проверяют новые земли готов — это значит, что решение о захвате их земель уже почти принято. Это не значит, что они совершат большой набег сразу же, как будет принято решение. Кочевники всё делают размеренно, они почти никогда не спешат. Потому что земледельцы, как правило, не могут никуда деться со своих земель, а ещё они знают, что, в конце концов, никто не сбежит. Они будут сгонять готов с насиженных земель столько раз, сколько потребуется. Убьют столько, сколько нужно для того, чтобы остатки пошли под руку их правящих родов.
Как знал Эйрих из очень ненадёжных источников, когда-то был единый правитель гуннов, в давние времена, но сейчас вся власть сосредоточена в руках некоторого числа знатных родов. Они не делятся ни с кем, как именно устроена их иерархия власти, поэтому готы, всеми считающиеся сведущими по этому вопросу, не могут дать внятного ответа даже на простые вопросы.
Например, они не могут дать внятного ответа на вопрос: «Кто именно главный у гуннов?»
Пока что у Эйриха есть три версии, которые предстоит проверить.
Первая — самый главный у них некто Улдин. Это правитель тех гуннов, которые согнали остготов на другой берег Дуная. Это всё со слов покойного Бреты.
Вторая — самый главный у них некто Харатон. Но этот в паннонских делах лично не участвовал, правда, по сведениям от старейшины Торисмуда, считается аж царём гуннов. Правда, кочевья этого царя где-то далеко на востоке, за морем.
Третья — самый главный у них некто Донат. Ходят слухи, что он из римлян или некоего близкого к римлянам племени. Отец Григорий говорит, что это не помешало ему стать риксом, имеющим обширное влияние на остальных гуннов.
Это давало некоторую пищу для размышлений, которую Эйрих уже очень давно переваривает. И есть у него одна, пока что, приемлемая версия. Что, на самом деле, у гуннов три больших улуса, где правят три хана.
«Я ведь запланировал разделение своей державы между сыновьями и родичами», — подумал Эйрих. — «Значит, здесь мог быть один большой великий хан, который сколотил огромную державу, которая была слишком обширной, чтобы ею мог единолично править какой-нибудь из его сынков. Но должен быть кто-то главный. Я возлагал надежду на Угэдэя, ибо в нём не было слабины Джучи и покладистости Чагатая...»
Ему оставалось только надеяться, что третий сын не подвёл его и правил достойно, не растеряв мощь державы.
Вновь одёрнув себя, Эйрих вернулся к размышлению о гуннах и их правителях.
— Эйрих!!! — выбежала из родного дома Эрелиева.
Обняв сестру, Эйрих тепло улыбнулся.
— Сын, — вышла из дома сдержанно улыбающаяся мать. — Я рада, что ты, наконец-то, вернулся.
Видно, что кое-что всё-таки изменилось дома. Тиудигото вновь на сносях и скоро следует ожидать появления нового претендента на будущий отцовский престол.