Чистая душа
Шрифт:
— Ты похорошела, Карима, — заметил он.
В глазах Каримы мелькнула грусть.
— Где уж нам хорошеть! Столько работы, и так уж…
— Ну как сын? Растет?
Карима невесело улыбнулась:
— Думаю, что тебе известна его «биография»?
— Все знаю! Он спит? Можно взглянуть?
— Что-то молчит. — Она подошла к кроватке. — Вон дядя приехал, сынок.
Рифгат подошел ближе.
— О-о! — залюбовался он ребенком, который старательно сосал соску. — Неужели это сын Шакира? На кого
— Говорят, на деда. Только вот отец забыл…
— Я не понимаю Шакира, — сказал Рифгат. — Кажется, неплохой парень…
Рифгат не успел закончить — во дворе послышались детские голоса.
— Мама?
— Да, это Гульсум-апа. Ребята ее всегда провожают до самых дверей.
Рифгат бросился навстречу, но Карима загородила ему дорогу.
— Постой! Так нельзя — сердце у нее слабое. Я выйду сама, предупрежу ее.
Рифгат остался стоять, а Карима выбежала в сени.
— Угадайте, Гульсум-апа, какая у нас радость! Не впущу, пока не угадаете!
— Какая еще там у тебя радость?
— Уж так и быть скажу: Рифгат приехал!
Перешагнув порог комнаты, Гульсум-апа упала на руки сына и разрыдалась.
7
Прошли минуты волнения, и все уже сидят за столом. Рифгат достал выданные на дорогу хлеб, колбасу, печенье и сахар. Кроме того, матери он купил на казанском базаре гостинец — плитку чая. На столе шипела большая сковорода с яичницей.
Гульсум-апа радостно смотрела на возмужавшего сына. Вместе со слезами ушли из ее сердца тревоги последних лет. Она обстоятельно отвечала Рифгату на все его расспросы об Ялантау.
Поговорили о работе в школе, о том, что нынешней осенью измучились с заготовкой дров, — пришлось ездить на тот берег Камы пилить дрова. А ученики старших классов были посланы в деревню, чтобы помогать колхозам.
Рифгат слушал, терпеливо ожидая, когда мать заговорит о Миляуше. Однако ни мать, ни Карима не вспомнили о ней. Пришлось задать вопрос:
— А как поживает Миляуша?
Гульсум-апа не спешила ответить. А Карима спросила:
— Разве вы не переписываетесь с ней?
— Давно ничего не получал от нее. Мне говорили, что она должна быть в Ялантау?
— Да, правда, — вдруг вспомнила Гульсум-апа. — Ну и память же у меня! Только сегодня ее мать говорила… Да, она в Ялантау. А завтра утром уезжает в Казань.
— Завтра утром? — Рифгат вскочил, забыв, что сидит с матерью. — Мне надо увидеть ее. Я пойду…
— Ой, сынок, не поздно ли? Да и темно на улице.
— Нет, мама, все-таки я схожу к ним.
— Не успел приехать, — огорчилась мать, — не нагляделась я на тебя…
— Наглядишься, мама, я пробуду у тебя еще дней пять-шесть. Схожу!
— Хоть бы чай-то допил!
— Боюсь опоздать, могут лечь спать.
Поправляя
— Вот тебе и на! — пробормотал Рифгат. — Что случилось?
— Такое у нас случается. И не знаешь, когда загорится. Иной раз неделю не горит.
Карима зажгла керосиновую лампу. Комната тускло осветилась. Всем стало немного грустно.
Рифгат молча надел шинель и фуражку. Мать проводила его до дверей.
— Долго не задерживайся, сынок, ладно?
Рифгат вышел во двор и исчез во тьме.
8
В доме Миляуши сегодня праздник.
Еще бы! Сегодня должен прийти дорогой гость, будущий зять!.. Гульниса не пожалела ничего, чтобы приготовить угощение. Стол был полон вкусных блюд — совсем не по военному времени. В печи жарилась начиненная яблоками жирная утка.
— Какая же ты мастерица готовить, мамочка! — хвалила Миляуша. — Боюсь, не съесть бы до прихода Сайфуллы.
— Авось, зятек не заставит долго ждать…
— Как ты сказала, мама? — даже рассердилась Миляуша. — Какой такой зятек? Не торопись! Еще ничего не известно.
— Неужели так сказала? Вот ведь язык-то!
— Смотри не сболтни при Сайфулле.
— Не дай бог! Осрамишься…
Сайфулла пришел ровно в шесть, как договорились.
— Вот вы молодец! — встретила его Миляуша. — Люблю аккуратных людей. Давайте вашу шинель.
На Сайфулле была новая гимнастерка с орденскими ленточками на клапане кармана.
Прошли в комнату и сели на диван. Гульниса пока не показывалась, продолжая хлопотать на кухне. Ведь гость пришел к дочери, — пусть посидят вдвоем.
Миляуша поняла мать. Выглянула в дверь:
— Мама, иди сюда! У вас гость.
— Я сейчас, сейчас…
И Гульниса — в длинном шелковом халате с желтыми узорами — неторопливо выплыла в зал.
Миляуша представила ее гостю.
— Не страшно было идти? — справилась Гульниса. — Вечера теперь темные.
— В темноте оно даже спокойнее, — пошутил гость.
Гульниса поинтересовалась результатами летней геологической экспедиции: верно ли, что нашли в Татарии нефть? Табанаков сразу сел на своего любимого конька.
— Я патриот своей Татарии, — с гордостью сказал он, — Среди ученых в течение многих лет бытовало ложное представление, будто наш край беден полезными ископаемыми. Теперь мы убедились — это не так. Чего только нет в недрах нашей республики! Сколько горных пород, которые могут служить строительным материалом! Есть и каменный уголь, есть фосфориты, горючие сланцы, сера, торф, природные красители, всякие руды, минеральные воды… Все есть. А самое важное — это, конечно, нефть…
Гульниса внимательно слушала.