Чистая душа
Шрифт:
Нет, Гульниса не думала, что Атлы Хайрулла невиновен. Но зато она теперь знала гораздо больше о его сыне. Пока не было Миляуши дома, мать успела расспросить знакомых о Сайфулле Табанакове. Ничего, кроме хорошего, о нем говорили. Действительно, если мальчишка решил покинуть отчий дом, но на чужой стороне не терял времени попусту, не сбился с пути, а своими силами получил высшее образование, что в этом плохого? В такого можно поверить. К тому же нет опасности, что опять уйдет на войну — при месте человек.
Гульниса,
Суждение матери казалось разумным, и Миляуша решила до отъезда в Казань познакомить Табанакова с мамой. Накануне отъезда однажды вечером они пригласили Табанакова к себе в гости.
Как раз в этот день в Ялантау приехал и Рифгат.
5
Он сделал все так, как задумал. Писем писать не стал, даже матери не сообщил о приезде. В госпитале его хорошо подлечили, настроение было хорошее. Перед тем как снова направить на фронт, ему дали десятидневный отпуск, чтобы съездил домой.
Была уже середина ноября, но пароходы еще ходили. Солдату, едущему на побывку после госпиталя, удалось устроиться на первый попавшийся пароход, на другой день он добрался до Ялантау.
Дело было под вечер. Рифгат не стал тратить время на разглядывание милых сердцу мест. Он торопился домой — повидаться с матерью, с Миляушей. Рифгат знал, что в эти дни девушки с геофака должны вернуться в Ялантау, чтобы затем отправиться в Казань. Поэтому на машине, груженной какими-то деревянными рейками, за несколько минут он добрался до центра города с его знакомым бульваром, площадью перед зданием городского Совета, памятником Ленину. Рифгату казалось, что все в городе постарело, стало ниже. Если машина повернет вправо, Рифгат сейчас увидит дом Миляуши. Что, если у ворот стоит она сама?..
Нет, машина не повернула вправо. Рифгат спрыгнул на ходу и благодарно помахал рукой вслед.
Пройдя квартал, дошел до своей улицы. Сердце билось учащенно. Становилось темно, на улице встречалось мало людей. И света в окнах не было. Знакомая улица казалась безжизненной, словно вымерла.
Быстро дошел до двухэтажного деревянного дома, знакомого с детских лет. Два окна внизу — квартира матери. В них тоже не было света. Значит, мамы нет дома.
Рифгат тихо отворил знакомую калитку и, остановившись у двери, дернул звонок. Никто не вышел.
Сунув пальцы в щель, он поймал конец знакомой с детства бечевки с узелком. Щелкнула задвижка, — он прошел в сени. Нащупал в темноте замок. Он знал, где мать прячет ключ.
Из
Чернобровка! Вот с кем довелось прежде всего встретиться.
Войдя в комнату, повернул выключатель. Лампа с голубым абажуром ярко вспыхнула.
Черная кошечка с мурлыканьем терлась о его ноги.
— Узнала? Приласкаться хочется?
В глаза бросилась детская кроватка, аккуратно прибранная, покрытая кружевной накидкой. Значит, живет кто-то у матери. С ребенком? Кто бы это мог быть?..
Рифгат подошел к зеркалу. «Каким покажусь я Миляуше?» — пришла в голову мысль. Он поправил ремень, расправил складки гимнастерки…
Вспомнился Шакир. Чем, он говорил, можно покорить Миляушу? На лице должен быть шрам? Есть шрам. Грудь должна быть в орденах? Ну, и это найдется. Хоть две ленточки, да есть.
В сенях послышались шаги.
Рифгат, ожидая встретить мать, распахнул дверь и услышал испуганный женский голос:
— Гаси свет, Гульсум апа! Ты забыла про окна!
Рифгат сообразил, в чем дело. Ага, вот что! И здесь маскировка!
Он погасил свет и, стоя посреди комнаты, повернулся навстречу гостье.
6
В дверях стояла женщина с ребенком в руках. Трудно было разглядеть ее в сомкнувшейся темноте. Женщина прошла к детской кроватке. Кто же это?..
Уложив ребенка на кроватку, женщина стала закрывать занавески на окнах.
— Насчет маскировки теперь очень строго, — проговорила она.
— Я этого не знал, — сказал Рифгат.
— Ой, кто это? Кто вы?
— Не бойтесь, это я, Рифгат, сын Гульсум-апа.
— Рифгат? Не может быть! А я тебя и не узнала! Вот это новость! Сейчас я…
Она быстро опустила маскировочные шторы на окнах и зажгла свет.
— Это ты, Карима?
— Рифгат! И правда Рифгат! Как ты вырос! Настоящий мужчина! Ой, а что у тебя на щеке?
Рифгат на какой-то момент смутился, не зная, что сказать.
— Давай поздороваемся, Карима.
Карима протянула руку.
— Совсем я растерялась. Ведь так неожиданно… Ой, что у тебя с руками?
— Ничего страшного. А где мама?
— Гульсум-апа скоро придет. То-то ей будет радость! Поставлю-ка я пока самовар.
Поминутно уходя то в боковушку, то в сени, Карима успевала рассказывать Рифгату про домашние дела.
— Работы у мамы, наверно, прибавилось? — спросил Рифгат. — Как она, не очень сдала?
— Нет, ничего, все в порядке. Даже помолодела. В школе все ее очень любят…
Карима быстро и ловко расставляла на столе посуду, а Рифгат невольно любовался ею.
Да, выросла, расцвела Карима! Стройнее стала фигура и миловиднее ее немного осунувшееся смуглое лицо. А в черных глазах столько приветливости.