Чистая проза
Шрифт:
– Ладно, небестолочь. Я ушел работать. Мир труд май. Вечером поговорим.
– Иди. Я посплю хоть. Чего говорить-то? Не о чем.
– «И если что-то надо объяснять, то ничего не надо объяснять. А если все же стоит объяснить, то ничего не стоит объяснить.»
Дошел до лифта, вернулся, открыл дверь, поцеловал Машку, вышел снова.
– Ой, мы же вечером к Коровиным идем. Чуть не забыл. Выспись хоть.
– Давай.
К
Таксист пробует пару раз завернуть очень личное про футбол, хмыкаю в ответ, врубает шансон, прекращает попытки коммуникации.
Лёхе Коровину, Лёхасу, сегодня в восемь вечера тридцать лет.
Гостей мало, размалёванные подружки Ирки, Лёхиной жены, еще пара его, не помню, одноклассников, что ли. Поглядываю на девчонок, хм, действительно любопытно, вдруг это будет кто-то из них. Пути-то неисповедимы. Машка следит за моим взглядом.
– Маш, у вас все ок? Чё невеселая сидишь? Пошли, я тебя на танец приглашаю. Пошли!
– Марусик, иди потанцуй с именинником.
Машка поднимается, идет.
Лехас мой лучший друг. Не скажу, что дарю ему душу кусками, ему не надо, есть собственная, но если требуется помощь, то Лехас первый, кому позвоню.
Машка возвращается такая же грустная, как и ушла. Улыбку надела.
Танцую с Лёхиной Иркой, поглядываю на Машку из-за Иркиного плеча, Машка смотрит в другую сторону.
Выходим с Лёхасом курить на балкон.
– Лехас, что гостей так мало?
– Чем больше лет, тем меньше людей видеть хочется. Я бы вообще, вас позвал бы, да и всё. Чё с Машкой-то?
– Да стыдно рассказать.
– Чё, трахательная недостаточность?
– Вроде нет. Супрдолг исполняется. Иногда даже на бисы выходим. Тут такая история произошла, дурацкая.
Смотрю на Лёхаса, не знаю, рассказывать или нет.
– Ну?
– Ходил к цыганке и она нагадала, что у меня скоро еще одна баба будет. Санта-Барбара, короче, будет впереди.
– И чё, ты Машке всё и выложил?
– Ну.
– Ну и балбес. На куя? Вот трепался бы ты поменьше, Витюнь, цены бы тебе не было.
– А почему я должен от неё скрывать? Это же впрямую её касается. Да и, мне самому гораздо проще стало, когда я с ней поделился. Проговоренные страхи не такие страшные. А вообще, немного интриги нам не помешает. Жизнь это вообще интересное кино.
– Для тебя кино. Для неё – жизнь.
Идем в комнату. Гости обслуживают себя сами. Кто цедит водку в фужер, кто оливье себе наваливает, большая часть втыкает в телефоны.
Народ!
– гаркает Лёхас.
Сильно пьян, так-то он тихий.
– У меня к вам вопрос.
Откладывают телефоны, настраивают глаза на Лёхаса. Не все.
–
– Это у кого? У тебя, что ли?
– Ирка сразу.
– Ирчик, ситуация гипотетическая. Никто никому ничего не сказал. Интересна ваша реакция. Для статистики.
– Хм.
Ирка ставит бокал на стол.
– Хм. Если у меня суждена любовь на стороне, я переживу. Полюблю да перестану. Ты все равно не узнаешь ничего. А вот если у тебя, хм, вот если она на сто процентов мне скажет, что это будет – я тебя бы уже сейчас на фиг послала. Я себя не на помойке нашла.
– Такс. Хорошо. Кто еще?
– Погоди, ничего ж не бывает на сто процентов, -вмешиваюсь.
– Вероятность, допустим, ну я не знаю, процентов восемьдесят. Вообще-то говоря, такое бывает у каждой пары, и без цыганок ясно. Жизнь длинная, всякое будет.
– Ну а ты сам-то что скажешь?
– вдруг Машка, почти кричит.
– Ты. Если мне вот, на восемьдесят процентов другого мужика нагадают? В следующем, допустим, году.
– Ну, неприятно, конечно, а заранее с тобой разводиться не стану. Во-первых, двадцать процентов тоже хлеб. А во-вторых, бывают испытания и посерьезнее. Разводятся люди и без любовников, есть куча других причин. А, бывает, и с любовниками – не разводятся. Короче, будет хлеб, будет и песня. Посмотрим. А ты, Лёхас?
– Я что скажу? Да не нравится мне твоя позиция, Вить. Ждать, пока она тебе рога наставит? Нафиг. Если мне такое про Иру скажут – не смогу я с ней жить. Да и зачем?
– Ну вы блин скучные мещане! К концу жизни у каждого из башки торчат хоть маломальские рожки, у кого ветвистые, у кого нет, это ведь и есть жизнь. Иначе было бы скучно это кино смотреть.
– Тебе всё кино. Хоть к чему-нибудь ты можешь серьезно относиться?
– Маша, конечно.
– Марусик, зачем? Зачем ко всему серьёзно? На работу я хожу, налоги плачу, если друг заболеет, буду к его в больнице навещать. Все остальные дела я делаю для удовольствия, для кино. Если удовольствия не будет, нахрена мне такая жизнь? Плохо будет с женой, не будет удовольствия – ну разведусь. Скучно станет с другом – раздружусь. Тебе со мной плохо будет – тот же самый совет. Твоя серьезность оборачивается тем, что ты даже в постель ложиться будешь, как на работу. На хрена? Только невроз от этого. И позднее прозрение, что всю жизнь не так прожила.
– Да как ты не понимаешь, урод, что для женщины счастье, это семья, муж, дети, чтобы всё, как у людей, а не думать о том, что он уйдет, когда ему скучно станет.
Это уже Ирка вступила.
– Женщина, а если тебе скучно станет? Десять лет скучно, двадцать. И что? Так и будешь лямку тянуть, чтобы всё, как у людей было?
– Не доводи до абсурда. Конечно, если уж совсем невмоготу, то да, взвесив все за и все против, подумав о детях, можно принимать какие-то решения. Но то, что проповедуешь ты – это вообще какой-то многозальный кинотеатр, в одном зале кино посмотрел, не дождавшись конца в другой бежишь. Кузнечик.