Чистое золото
Шрифт:
— Ага! Вошла во вкус! — захохотали ребята. — Небось радешенька, что есть где погреться.
Работать становилось холодно. Запоздавший в этом году мелкий, сухой снежок несколько раз реял над землей, но только припорашивал ее. Не укрытые мягкой зимней одеждой деревья беспомощно стыли.
Шахта постепенно углублялась. Тоне казалось, что это происходит страшно медленно. Но венцы крепления наращивались один за другим, в шахту уже не прыгали, а спускались по лесенке, которую Костя Суханов все время надставлял.
Для
— Что в инструкции сказано? — повторяла она. — Лежни должны выходить за пределы колодца шахты на метр с каждой стороны, чтобы в случае обвала стенок ворот остался на месте.
— Какой может быть обвал! — обиженно бубнил Костя. — Закреплено что надо!
— Правда, Тоня, ну чего уж тут… — поддерживал брата Димка.
Он был подголоском Кости. С выговорами и требованиями всегда обращались к старшему Суханову.
— Ребята, не будем спорить. Надо переделать лежни, вот и все. Вам подходящие брусья попались, вы и решили их приспособить? Не выйдет!
Лежни переделали, но Костя обиделся на Тоню. В обеденный перерыв он молча поел и завалился в угол тепляка. Когда бригада пошла на работу, Андрей сказал, подражая Тониному голосу:
— Вставай, лежень, а то я тебя живо переделаю!
Ребята хохотали, и как Костя ни старался сохранить обиженный вид, у него ничего не вышло.
На раме установили прочные стойки, а на них лег толстый лиственничный вал. Он вращался на железной оси, загнутые концы которой служили ручками.
Работали на воротке по очереди. Это было легкое дело и считалось отдыхом.
Бадейки с породой медленно всплывали наверх, а пустые стремительно летели в шахту.
Вороток очень облегчал работу, но обслуживать его должны были двое. Один вертел рукоятку, другой отвозил породу в тачке по выкатам — доскам, положенным на мостки.
— Надоело копать! Конца не видно, — часто жаловались девушки.
— Работай, работай! — покрикивал Маврин. — Экскаватор для тебя на голец не потащат.
Зима приближалась нехотя, надолго задерживаясь по дороге. Обычно Октябрьский праздник заставал в поселке высокие сугробы, окутанные снегом дома. В этом году его встретила голая, смерзшаяся земля, чуть припорошенная белой крупой. А ветры были уже злы по-зимнему.
Чем холоднее становилось, тем милее казалась ребятам раскомандировка. Каждый старался украсить ее чем мог. Тоня принесла и прибила на стенку два левитановских пейзажа из «Огонька» и застелила нары выпрошенной у Варвары Степановны старой медвежьей шкурой. Стеша не поленилась притащить две подушки и половик. Андрей хотел принести посуду, но девушки попросили его сделать посудную полку.
— А чашки и блюдца мы сами купим, как получим жалованье.
Купили
Зине, Сухановым и Маврину, жившим в общежитии и не имевшим своего хозяйства, нечего было принести, но Костя, Димка и Санька немало потрудились, навешивая дверь в раскомандировке и вставляя стекла, а Зина пожертвовала ситцем, приготовленным на платье, и сшила для окон и полки пестрые занавески.
— Хорошо, ребята! — сказал Маврин, блаженствуя в тепле после обеда. — Нужно под этого зверя, — он похлопал по шкуре, — еловых веток подложить. Пошли, Андрей?
Они сбегали в лес и старательно устлали нары плоскими широкими ветвями.
— Теперь мамку надо выбирать, — решил Костя.
— Какую мамку? — не поняла Зина.
— А как же! — объяснила Стеша. — Прежде, когда рабочие в бараках жили, у каждой артели была своя мамка, специальная женщина-хозяйка. Она всем белье стирала, хлебы пекла, обед стряпала.
— Ну, нам стирать и хлебы печь не надо!
— А обед и чай?
— Нечего выбирать, — сказал Санька: — у нас Зина есть!
— Может, выбрали бы?.. — тихо попросила Зина. — Я все о других забочусь, а мне охота, чтобы про меня кто-нибудь подумал…
— Конечно, давайте тянуть жребий! — поддержала Тоня.
Андрей свернул три бумажки и бросил в шапку. Девушки взяли по билетику.
— Ну, кто же?
— Обратно я! — грустно ответила Зина и тут же сделала замечание входившему Димке: — Дмитрий, ноги изволь вытирать! Не видишь — пол чистый!
Все решили, что лучшей хозяйки все равно не найти.
Сидеть и разговаривать в раскомандировке было очень приятно, но Тоня не позволяла товарищам задерживаться лишнюю минуту после гудка. В этом отношении и к себе и к другим она была безжалостна.
Она сильно похудела, лицо обветрилось, руки стали красными, потрескались.
— Ой, до чего же нехороша стала! — удивлялась Варвара Степановна. — Хоть бы воскресенье скорей, повидать тебя в настоящем виде.
По субботам Тоня ходила в баню, потом долго пила чай — «чисто отец».
А отец, всегда любивший субботние вечера дома, теперь проводил их в клубе.
Больше, чем ежедневный долгий путь к шахте, больше, чем тяжелая работа, Тоню мучило постоянное высчитывание дней и опасение: «Ну как не успеем!»
Даже Михаил Максимович, оказавшийся очень строгим начальником, успокаивал ее:
— Темпы у бригады превосходные, успеете к сроку, Тоня.
Однажды в конце ноября выдался ясный денек с небольшим морозцем. Сухановы и Стеша готовили лес для новой части сруба. С минуты на минуту должен был прогудеть гудок, и Зина крикнула Стеше:
— Пойди в тепляк посмотри, каша не горит ли. Сейчас обедать!
В это время из шахты донесся тревожный крик Маврина:
— Эй, топор спускайте!