Чистые струи

Пожидаев Виктор Михайлович

Давно перебрели по мелководью Песчанку, прошли километра два по зимнику — бывшей лесовозной дороге, по которой летом ни на одной машине не проедешь. Свернули, пересекли марь, а Максим так и не остановился ни разу. Как железный.

— Максим!..

— М-м…

— Пить хочешь?

— Н-н… Пей. — Присел на кочку.

Васька посмотрел вправо, влево… Нигде не блеснет водица. Трава по пояс, чахлые деревца да бугор.

— Бахра! — Максим даже не взглянул на собаку. — Вода…

Бахра тяжело поднялась и исчезла в траве. Вернулась

почти сразу.

— Иди за ней.

Полуручеек, полуродничок. Вода в нем жслтоватенькая, но без болотного запаха и холодная. Васька прилег рядом, присосался к бесплатному. Набрал котелок — для Максима. И уж только потом потянулась к питью Бахра. Залакала осторожно, словно боясь обжечься. Не понял Васька: то ли пить раньше не хотела, то ли выдержка такая?

— Нет, не хочу! — Максим поднялся, поправил сумку и зашагал. И тут что-то случилось: сопка стала расти на глазах. Скоро начался и подъем — пока не заметный глазу, но ноги его сразу почувствовали.

Какие тут поднялись травы! Вот бы Машку сюда. Хоть на денек! Набила бы брюхо сладким. Куда там! Совсем обленилась — из сарая не вытащишь. Поднеси да рот ей раскрой.

Потом начался кустарник — сначала редкий, мелкий, а дальше непролазный, как щетина на гигантской свинье. Васька воду в котелке нес. Тут и расплескал всю, без остатка. Положил котелок в рюкзак. Пошлось легче: можно двумя руками заросли раздвигать. Ваське стало казаться, что ходят они по кругу — ни конца, ни края салатному мареву. И ни следа, ни тропки. Кто бывал здесь, кто видел пещеру? Выдумки, наверно…

Бахра совсем отстала. Васька долго стоял на месте, стараясь обнаружить ее. Но позади было тихо. Ждать? Максим ушел далеко. Не видно, не слышно.

Васька почти побежал, одолевая увеличивающуюся крутизну и выпрямляющиеся кустики. Он не мог понять — боится чего-то или просто неудобно отставать…

Максим сидел на полянке. Кустарник кончился мягким обрывом. Под ним искрилось зеленое озерцо низкорослой — с ладошку всего — травы. За полянкой поднялись березки и дубки. Начинался лесок.

Бахра лежала у ног Максима.

Васька молча присел рядом. Он смотрел на собаку. Бахра дышала ровно. Все понятно! Максим явно прятал ухмылку.

И опять у Васьки зачесались руки. Но ладно! Надо выяснить — испытывает или издевается…

— Есть хочешь?

— Н-н… — Максим поднялся. Ясно же — не захотел, чтобы Васька перекусил. Может, сам он уже пожевал?

Бахра посмотрела на сумку и облизнулась. Сумка не застегнута…

Кончился пустяковый подъем. За поясом малорослой релки началась крутизна. И вершина уже — почти рядом. Только шагом не получается — почти ползком, уминая коленями редкую траву на рыхлой черной почве.

Бахра отстает все больше. Прыжок — и топчется на месте, стараясь удержать равновесие. Не подъем мучает ее — бессилие. Скулит. Должно быть, думает, что бросают ее люди на произвол судьбы. Или же не может смириться с тем, что сопка стала сильнее ее.

Взвизгнул

где-то наверху Максим, затаился, А когда Васька поравнялся с ним, Максим рванулся, попер к вершине по-кабаньему. Васька притулился к одинокому дубку, перевел дух. И тут понял: ухватился Максим за чертов куст. Попортил кожу. Отсюда почти до самого верха полезло чертово дерево. Будто встало на охрану всех тайн Синьки. Не ухватишься, так коснешься. Боль адская. Колючки — и на ветвях, и на стволе — как стальные.

Нет Максима. Взлетел. Бахра внизу плачет. Васька долго ждал ее. Наплевать на Максима. На пещеру тоже. Повернуть бы к дому, но не дает что-то. Злость какая-то. Вот бы начистить ему… Тогда и вернуться можно. Со спокойной душой. Сбросить с самой вершины. Чтоб катился через эти ядовитые заросли и вопил.

Хуже нет, когда над тобой издеваются…

Бахра уткнулась в колени и затихла. Она уснула. Васька дал ей поспать долго, минут пять. Потом они стали подниматься вместе, потихоньку. Помогая собаке преодолевать уже почти отвесную стену сопки, Васька чувствовал себя легче. Было спокойно на душе, словно и не с Максимом совсем, а со старой терпеливой Бахрой пошли они в поход. А Максим просто увязался следом, шляется где-то рядом. Ну и бог с ним.

Максим сидел на огромном валуне. Чувствовалось, что он чем-то доволен.

— Устал?! — крикнул еще издали Ваське.

Бахра улеглась у Васькиных ног.

— Все! Считай, что на вершине.

Максим открыл сумку и вынул нож. Он долго озирался, словно боялся чего-то, потом мгновенно приподнялся и упал на колени. Нож торчал в прогнившем березовом пенечке.

— Что ты швыряешься… Это же… не напильник!

— Да ладно тебе! — по тону было ясно, что и это Максим сделал назло Ваське.

Бахра насторожилась. Из куста вылетел легкий язык желтого пламени. Припал к траве, будто угас, потом взвился и юркнул обратно.

Васька сразу забыл о начинавшейся ссоре.

— Смотри! А дядя Игнат говорил, что колонков на сопке нет. Они по ручьям и по марям.

— Знает твой дядя Игнат! — Максим втыкал нож в землю.

— Отдай нож!

— Жди!

Васька бросился к Максиму. Тот вскочил и, ухмыляясь, стал пятиться.

— Сейчас выброшу.

— Убью!

— А!.. — Нож сверкнул на солнце, исчез в зелени. Васька валял Максима по траве. Тот почти не сопротивлялся. Хихикал, хотя и щека была уже в царапинах.

Потом они долго сидели молча. Солнце спешно стремилось к закату. В думах своих и не заметили, что Бахры с ними нет.

— Все-таки гад ты. Что тебе дядя Игнат сделал? А не хочешь со мной дружить — и пошел! Тоже мне, явился…

— Что сделал? — будто очнулся Максим. — Я ему еще не такое устрою! Вот посмотришь.

Снизу слышался треск. Оба испуганно насторожились. Максим даже скользнул задом по траве.

К ним пробиралась Бахра. Собака несла в зубах нож. Максим опередил Ваську, выхватил нож и тут же спрятал в сумку.