Чкалов
Шрифт:
Взглянув на часы, отец сказал сыну:
— Пора в школу.
В прихожей Валерий, поцеловав Игоря, сказал обычные слова напутствия:
— Смотри не шали!
— Чтобы быть человеком… — улыбался сын, с любовью глядя на отца.
— Нет, Игорюха, не просто, а настоящим человеком! А потом уже станешь кем захочешь.
Игорь ушел в школу. Ольга Эразмовна. собралась погулять с дочерью.
— Лелик! Смотри, сегодня морозно. Не простудись сама и Лерочку не простуди.
В большой, просторной квартире
Радиола сбрасывает пластинку за пластинкой… Чайковский, Вагнер, снова Бетховен, Глинка…
Валерий листает фотоальбом, долго всматривается в лица друзей. «В сущности, мало сделано, а прожито много…» — снова думает Чкалов о долге перед своим народом. За разглядыванием фотографий его застает жена, вернувшаяся с дочкой с прогулки. У Лерочки щечки стали похожими на спелые яблочки.
Отец выключает радиолу и мгновенно перебирается в другой радостный мир. Раздев дочку, он снова запрятал ее под халат — только белая головка выглядывает, словно птенчик из гнездышка, сверкая глазками.
— Утолин стоит у подъезда, — сказала Ольга Эразмовна мужу.
— Что ж он не поднялся?
— Боится заморозить машину…
— Заморозить?
— Очень холодно на улице.
Валерий попросил чаю, сказав:
— Лелик, а лимоны я тебе отдал?
— Какие лимоны?
— Ах ты господи! С Иваном Рахилло в буфете гостиницы «Москва» купил тебе пару лимонов и забыл. Лежат в кармане шинели. Тебе лимоны сейчас очень полезны, недавно читал где-то. Да, будет звонить Менделевич, скажи, что приеду к нему не позже 16 часов.
— Мне кажется, хорошая будет скульптура…
— Не люблю я, когда из тебя величество делают!
— Он мне вчера говорил, что остался последний сеанс… А что школьникам?
— Всем говори — завтра уезжает и вернется в Москву в феврале будущего года. А сегодня вечером, раз обещал, буду непременно, пусть не беспокоятся…
Через несколько минут, подняв на руки Лерочку и расцеловав ее щечки и носик, Валерий вышел в коридор, надел шинель и фуражку, крикнул: «Пока!» — и захлопнул дверь.
Темно-синий «паккард», управляемый опытным Филиппом Ивановичем, мчал Чкалова по широкой кольцевой магистрали столицы. В морозной дымке двигалось множество грузовых и легковых автомашин, по тротуарам торопливо шагали люди.
Валерий любил городскую столичную суету, считая, что она объективно отражает
Он с улыбкой поглядывал на входы недавно построенных подземных станций метро, похожих на сказочно торжественные залы старинных дворцов или театров. Неоновые буквы «М» тускло мерцали сквозь морозное марево облачного пара, валившего из-под земли, словно дым при грандиозном пожаре.
На площади Маяковского регулировщик быстро заметил «паккард» и немедленно дал возможность ему развернуться вправо. Чкалов помахал приветливо закутанному в полушубок регулировщику.
Вот и Беговая улица. Чкалов вспоминает Сашу Анисимова, с которым они частенько ездили на ипподром. Какие они были страстные болельщики бегов и скачек!
Чкалов вдруг обратился к шоферу с вопросом:
— Ну как, надумал? А то поедем в отпуск к нам в Василево… Поохотимся. В баньку тебя сведу в нашу, нижегородскую… А то и невесту подберем.
Но разговор прервался, так как Валерий увидел, что шлагбаум перекрыл переезд через железнодорожную ветку, на которой стоял длинный состав.
— Это надолго! А мне некогда, — сказал спокойно Чкалов. — Я слезу, а ты, Филипп Иванович, будь в гараже. Может, часа через два поедем к скульптору…
Валерий вылез из «паккарда». Поправив на голове фуражку и взяв полы шинели в левую руку, он, нагибаясь, полез под вагоны железнодорожного состава.
Вскоре заводской испытатель поздоровался с вахтером и, миновав проходную, очутился возле ангаров. На стоянках летно-испытательной станции он увидел «И-180», красный цвет которого факельно горел на фоне крупянистого промороженного снега, пятнами устилавшего затвердевшую поверхность аэродрома.
Потирая уши, Валерий удивленно наблюдал, как сам директор завода бегал вокруг самолета, покрикивая на десятки людей, облепивших «И-180». Валерий покачал головой и решил побыстрее одеться в летное обмундирование, чтобы прекратить этот «шабаш ведьм».
В комнате летчиков Чкалов увидел Владимира Константиновича Коккинаки и Юлиана Ивановича Пионтковского. Они беседовали с инженерами, готовясь к заданиям на испытания.
— Здоровы были! — громко приветствовал Валерий товарищей, пожимая им руки. — Что вы пропускаете спектакль: сам директор бегает вокруг моего «ястребка», от которого пар так и валит, так и вьется..
— Ну, что он понимает в подготовке самолета к вылету?! — ответил, улыбаясь, Пионтковский.
— Тут плакать нужно, — мрачно сказал Чкалов.
— Вот это — другое дело, — серьезно сказал Коккинаки и снова повел разговоры со своим инженером.
— Собираешься? — спросил Чкалов Владимира Константиновича.
— Да! Смотаюсь на часок на «ЦКБ».
— Опять хочешь подавить из него соки? — допрашивал Владимира Коккинаки Чкалов.