Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
– Нурхан… Ты это… брось. – Жаркен Каспакович напустил на себя строгость.
– Не беспокойтесь, Жаркен Каспакович, – заверил шалун завлаба в пристойности, – Это для науки.
– Ну… – Каспаков поднял кружман с водкой. – Против науки возражений нет. – сказал он и выпил.
Сдается, что завлаб и сам не прочь раздвинуть перед Кэт горизонты науки. А то с чего бы, и глазом не моргнув, не отходя от кассы, разрешил главный на все времена вопрос – кадровый.
Шастри не такой, как Кул, любитель дискотек, но если присоединяется к мероприятию, то танцует
…Гуррагча и Кочубей появились в актовом зале вместе. С ними почему-то сварщик Тимошка из мехмастерских, мужичонка лет пятидесяти. В свое время с Тимошкой любил с утреца освежаться Зямка.
Сегодня сварщик был тоже пьян, причем, вдребезги и порывался пригласить кого-нибудь на танец. В тот вечер было из кого выбирать.
Лениво скучали главные институтские лярвы – Ладя из бухгалтерии,
Лорик из приемной, Ирочка из химлаборатории. Тимошка, однако, не обращал внимания на первых красавиц института и упорно тащил в круг именно Шастри. Бывали времена, когда они на пару с Шастри твистовали. Но когда это было! Шалун может и позабыл те танцы, но
Тимошка вспомнил и подумал о том, что неплохо бы и тряхнуть сединой, и более удобного партнера, чем шалунишка, никого в тот вечер не признавал. Шастри, хоть тоже был пьян не меньше сварщика, неизвестно почему упирался и стеснительно отговаривался:
– Тимошка, не лезь. Не надо.
Сварщик молча тянул за руку Шастри и по буху не понимал, отчего
Шастри сегодня столь конфузливо упертый? Допреж ведь никогда не стыдился сбацать с ним кроме твиста и цыганочку с выходом. Неудобно было Шастри потому, что с ним рядом сидела на, прилаженной вдоль стены актового зала, лавке Кэт. Чтобы покончить с двусмысленными приставаниями сварщика, Шастри догадался пригласить на танец экономиста планового отдела.
Они были второй парой, вошедшей в круг…
Есть примета: если танцоры падают на паркет вдвоем, то это к счастью и любви. На тот случай, если кроме них грохнется кто-то еще третий, ничего в той примете не говорится.
Тимошка увязался за Кэт и Шастри. Грянула "Ком ту геза" и троица подожгла. Раз, два, три… Шастри выкинул ногу вперед, Кэт ответила тем же, Тимошка, не ведая разницы между "Ком ту гезой" и
"Барыней", затеял катавасию с танцами в присядку. И произошло то, что должно было произойти. То ли Шастри??чаянно задел но?????имошку, то ли работник сделал подсечку, – я не заметил, – но едва-едва "Ком ту геза" набрала скорость, как все трое дружно повалились на пол.
Тимошка мгновенно опомнился, вскочил на ноги и быстро скрылся из глаз. За ним со смехом поднялась Кэт. Шастри повержено, уткнувшись носом в пол, лежал и не пытался встать. По стенам и потолку актового зала прыгала, офонаревшой цветомузыкой, институтская дискотека.
Шалуна обходили пляшущие пары, никто из молодежи не собирался поставить шалуна на ноги.
Кэт, продолжая
Кочубею:
– Давай поднимем человека.
– Сам иди поднимай, – Кочубей брезгливо отвернулся.
Я бы конечно и один мог поднять Шастри. Но хоть среди танцоров чужих не было, одному поднимать Лал Бахадура не в жилу. Шастри продолжал лежать красным мордом вниз. Тьфу на вас всех. "Ком ту геза" дошла до места назначения и с шипением испустила дух. Под "Ди
Пепл" мимо танцующих я продрался к Шастри.
– Вставай, – я обхватил его обеими руками со спины и попытался приподнять.
Он хоть и маленький, но тяжелый как мешок картошки. Шастри не только не поднимался, но и не мычал.
– Вставай, кому говорят, – я поднял его за подбородок и отшатнулся.
С открытыми глазами Шастри не подавал признаков жизни. Этого еще не хватало! Сдох от "ком ту гезы"?
– Вставай! – прокричал я ему в ухо. – Карлуша тебя на беклемиш зовет!
"Беклемиш" моментально оживил Шастри. Зрачки Нурхана пришли в движение, обрели прежнюю шаловливость. Лал Бахадур моргнул и, быстро-быстро захлопотав глазами, вскочил и резиновым мячиком запрыгал в сторону хохотавшей Кэт.
Забота наша такая,
Забота у нас простая…
Алдояров, что строил во дворе Еремы гараж для жигуленка, шагает от успеха к успеху.
Он месяцами пропадает в Экибастузе, где кипит строительство первой очереди ГРЭС-1. Не интересовался, чем он точно занимается, кажется, горелками. На подсветку высокозольного угля расходуется много мазута, розжиг топлива влетает в копеечку и Алдояров пытается помочь станционной энергетике снизить расход нефтепродукта.
Недавно у него вышла монография, что говорило о приближении защиты докторской. Если он защитится, то в институте (вместе с
Ахмеровым) будет два доктора казаха.
Чокин недолюбливает теплофизика. Одно время Шафик Чокинович продвигал его, сделал секретарем комитета комсомола, а когда спохватился – было уже поздно. Помимо защиты докторской Алдоярову обязательно надо вступить в партию, в противном случае все его заявки на будущее ничего не стоят.
Пробивает он анкету в райкоме самостоятельно. Связи у него есть, сам он человек, не сказать что дюже обаятельный, но напористый.
В Экибастуз с ним летает Галка Пустовойтенко из химлаборатории.
Для опытов. Алдояров собрал вокруг себя в коридоре Кула, Кальмара
(с.н.са лаборатории топочных устройств) и делится с ними результатами натурных испытаний.
Кул возвращался из коридора и говорил нам: "Бирлес рассказывает, как он харит Пустовойтенко… Красок не жалеет. Рассказал, как все у нее там хлюпает, как она стонет, орет…".
Другая пассия Алдоярова, что носит кличку "Мать", знает, чем привадить институтского жеребца, потому и не бреет под мышками. Но это еще что, по сравнению с тем, что от нее на расстояние несет лошадиным духом. Бирлес, однако, уверяет кентов, что его шадра не кобыла какая-нибудь и благоухает отнюдь не конюшней.