Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
– Верю, – прохрипел Соскин. – Отпусти… Пожалуйста…
– Гляди, падаль…
Муржук сказал, что видел Доктора здесь же, в цветочном, и не далее как вчера. Был он с Надькой.
Глава 38
Прошло два месяца. Со дня на день матушке должна прийти повестка в суд.
Ландыши. Первого Мая привет…
Я вновь пришел в цветочный. В тире встретил Пантелея.
– Доктор не приходил?
– Вон он сидит.
Доктор сидел на кортах спиной к торговкам цветами.
– Ты что? Пошли домой.
– Не
Догадка, почему Доктор до сих пор не пришел домой, подтвердилась.
– Я тебе говорю, пошли.
– Сказал, не пойду.
– Что ты делаешь? Ты разве не соображаешь, как нам… Без тебя…
– Не пойду.
Уговаривал я минут десять. Под конец он поставил условие.
– Без Надьки не пойду.
Видеть ее не могу. Но ладно.
– Хорошо. Бери ее с собой и поехали.
Папа десять дней как дома. На кухне мама, Надька, Доктор и я помолчали с минуту. Матушка покачала головой и тихо сказала: "Штенке ойламайсын… Ининде айырвалдын".
Доктор затрясся в рыданиях.
Темная ночь, только пули свистят по степи…
Повестка пришла в первый день после первомайского праздника. Дело слушается в городском суде под председательством Макирдинова. Зять тети Раи Какимжановой Тунгуш член горсуда и сидит в одном кабинете с
Макирдиновым. Тунгуш ознакомился с делом и сказал тете Рае: "Вашего племянника прокуратура сделала ответчиком".
Грустные сказки тоже нужны…
За два дня до процесса мама зашла к судье и сказала, что собирается нанять для себя адвоката. Макирдинов посоветовал ей обратиться к услугам адвоката Жолановой, сказав, что это добросовестный и сильный юрист. Мама так и сделала.
Из свидетелей пришли Коротя, Меченый, один из братьев Котовых и
Иоська Ким. Меченый пришел с родственницами, двумя женщинами предпенсионного возраста. Боится? Наверное. Не пришел Соскин. По поверхностному знанию порядков я думал, что явка важного свидетеля обязательна, и будто бы суд сам в том заинтересован, потому гарантированно и обеспечивает принудительный привод оного на процесс.
Бисембаев пару раз мельком взглянул на нас, так все больше смотрит на судью. Адвокат у него назначенный. Десять лет прошло с эпизода у "Кооператора", он все тот же. Того же, как и тогда, черного, цвета на нем рубашка и брюки. И взгляд. Те же невидящие глаза. Первая ходка у него была в Ангарске по 206-й УК РСФСР – статья за хулиганство, две другие отсидел за воровство. Отца и матери нет, старший брат помер в тюрьме, квартиру забрало государство. Как будто не за что любить жизнь, ан нет, защищается, на что-то надеется.
"Играем с жизнью, поливаем, на чем свет стоит, ментов, власть, – думал я, – а сами ничего не можем. Знал бы Шеф, от чьей руки суждено ему умереть, враз бы на всю жизнь обездвижил этого зверька. Теперь только на государство и остается надеяться".
Боря Ураган назвал милицейскую засаду в нашем доме анекдотом.
Объективно, без засады, 27 февраля предстает обыденной бытовухой: на почве пьянства – зэк убил тунеядца. О том, что предшествовало убийству молчит Бисембаев, помалкивают Меченый, Доктор
О том, что никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя впрягаться за козлов, тогда я еще не до конца понимал, но все равно эпизод у "Кооператора" нет-нет, да всплывал из памяти.
Получалось, все трое, – я, Доктор и Шеф накоротке, ни с того ни сего завязались на Бисембаеве.
Иоська продолжал рекомендовать завалить Меченого как организатора притона. Притон притоном, но Шефа на веревке никто туда не тянул.
Родственникам потерпевшего свойственно собственные упущения сваливать на посторонних.
– Свидетель Омаров, расскажите как вы приняли убитого Ахметова за
Бисембаева. – судья допрашивает Меченого.
– Лампочка была тусклая… Потом я испугался.
– Как это так? Свидетель Ким утверждает, что освещение было нормальное, лицо потерпевшего не было залито кровью.
Иоська сказал на суде еще одну важную вещь: "Для того, чтобы прибежать к нам в опорный пункт с криком "убили человека!", Омаров должен был, как минимум, подойти поближе, хорошенько посмотреть и убедиться, что человек мертв. Подумайте, откуда он узнал, что
Бисембаев мертв, если обознался, как утверждает".
В этом месте тетки Меченого зашипели на Иоську.
– Бисембаев, – судья поднял с места подсудимого, – почему после того, как вы ударили потерпевшего газовым ключом по затылку, нанесли еще и удары ножом?
– Потому что я знал: Ахметов убьет меня.
Окончился первый день заседания и я пошел с судебной повесткой к
Соскину. Дома у него никого не было. Прождал часа два и оставил повестку в почтовом ящике.
На второй и третий день ни Соскин, ни второй из братьев Котовых в суде не появились.
Судья спросил у мамы разрешения огласить показания на предварительном следствии Соскина и второго Котова. Матушка не знала, как поступить. Наш адвокат промолчала. Я кивнул головой: пусть зачитывает.
Это было ошибка.
Макирдинов огласил и показания соседок Меченого. Одна из них видела Шефа на лестничной площадке у запертой двери квартиры
Омарова. Ключ был у Бисембаева. Последний от Котовых пошел следом за
Нуртасеем, якобы потому, что ему некуда было идти. Минут десять, рассказала на следствии соседка, через стену было слышно, как будто кто-то передвигал мебель в квартире Омарова.
Прокурор Реденков, как и наш адвокат, все три дня отмалчивался.
Когда дошла выступать очередь до него, сказал:
– Что касается наказания… Потерпевший сравнительно молод. Но у него в моче обнаружено содержание алкоголя… Это свидетельствует о высокой степени опьянения. Поэтому… Прошу назначить для Бисембаева
13 лет лишения свободы с отбытием наказания в колонии строгого режима.
Наш адвокат попросила строго наказать Бисембаева. Понимай, как хочешь. Сами виноваты. Додумались взять адвоката с подачи судьи.