Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
– Звонили из больницы. – сказала мама. – Улана отпускают домой.
– Хорошо.
– Врач просила, чтобы за ним кто-то пришел.
– Сейчас схожу.
После побегов Ситку перестали выписывать в отпуск без сопровождающего.
Я вернулся в комнату. Пока я разговаривал по телефону, успела прийти Умка. Она разговаривала с Мулей.
– Течет кран на кухне… – пожаловалась Умка. – Еще у меня в зале карниз на соплях висит…
– Я приведу мастера. – сказал я.
– Какого мастера?
– Есть
– Какое у него хобби?
– Слесарь-гинеколог.
– Что ты говоришь? – Умка захихикала. – Где он?
– Да вот он, – в комнату вошел Гуррагча. – Легок на помине.
– В самом деле? – Умка оглядывала монгола. – Как тебя зовут?
– Хали.
– Ты починишь мне кран на кухне? – Умку словно током прошибло, она впилась глазами в Гуррагчу.
– Починю.
– Бектас, приходите к девяти.
… Шестое отделение дурдома в одноэтажном бараке во внутреннем дворе республиканской психбольницы. Огорожено рабицей, во дворике садовые столики, скамеечки.
– Улан, вот тебе аминазин, трифтазин. – женщина лет сорока с простым, чистым лицом перекладывала перед Ситкой пакетики с лекарствами. – Тизерцин принимай перед сном. Не забудешь?
– Здравствуйте.
– Вы кто будете? – лечащий врач Ситки Чарли внимательно посмотрела на меня.
– Я брат Улана.
– Брат? – докторша по-домашнему улыбнулась. – Как хорошо, что у тебя Улан есть брат Правда?
– Правда, – Ситка исподлобья смущенно смотрел на меня и врача.
– Меня зовут Нина Ивановна. – сказала врач и положила руку на ладонь Ситки Чарли. – Уланчик, обещай мне, что больше не будешь убегать.
Странная женщина Нина Ивановна. Таких врачей больные не боятся.
Ситка махнул головой.
Мы вышли за ворота больницы. На трамвае до дома две остановки.
Надо спускаться до Шевченко, я не хотел, чтобы кто-нибудь с работы увидел нас вместе.
– Пойдем пешком.
– Пошли.
– Ситка, ты больше не побежишь?
– Не побегу.
– Ты что, не соображаешь? Матушка из-за тебя два месяца не спала.
Пожалей нас.
Брат кивал головой и так же, как и пять минут назад, в шестом отделении, смущенно улыбался.
На кухне с мамой Магриппа Габдуллина. Соседи Ситку любят.
– Улан-жан, – сказала Магриппа. – Денсаулык калай?
В последнее время Габдуллина не выходит из нашего дома. Что ей нужно?
Летний дождь…
Гуррагча пришел без инструментов и за пять минут справился с краном на кухне. Дюбель для карниза вбил в стену вообще за минуту..
Умка в сарафане ходила по квартире и размышляла вслух о том, чтобы еще предложить к ремонту.
– Кончил? – спросил я монгола и скомандовал. – А теперь дуй отсюда.
Гуррагча
– Не трогай меня! – завопила подружка Карла Маркса и выскочила из дома.
– Стой! – я побежал за ней на улицу.
– Хали! – прокричала в глубину аллеи Умка.
Удалявшийся в темноте монгол остановился.
– Что случилось? – Гуррагча подошел к нам. Он не щерился и был сдержанно серьезен.
– Не уходи. – Умка глядела на монгола как сестра на старшего брата.
Гуррагча перевел узенькие глазки на меня. Он все просек, но продолжал ломать комедию про непьющего сантехника.
Вот и верь после этого людям!
В городе жара. Пельмень раздобыл для меня немного аэрофлотовских салфеток. Обтираю ими папу. Он сильно потеет. Купать его надо почаще, хотя бы через день. После ванны и кожа дышит, и кровь разгоняется. Купать через день не получается, если только после маминых напоминаний вывожу отца на прогулку раз в неделю.
Папа днями лежит и читает Бунина.
Лечу…
Хаджи с Бахтишкой поселились в гостинице "Казахстан".
"Нет, ты не русский, – схватившись за правый бок, простонал пленный немецкий генерал. – Русские так много не пьют.
Ты – грузин. – Генерал простонал. – Ты заставляешь меня пить, а у меня больная печень…".
Х.ф. "Где генерал?".
Хаджи не совсем таджик. Таджики так много не пьют. В таджикскую жару можно кушать плов с острой шурпой и запивать, сколько влезет, кок-чаем. В поселке Бустон Ленинабадской области таджики так и делают. Хаджи любит манты, шашлык, дам-лама, бешбармак. Жирную еду предпочитает на обед и ужин, запивает которую коньяком или водкой.
Впрочем, по утрам он не пьет. С похмелья разжижает кровь в ресторане рыбной солянкой.
"Чашму" и у нас продают.
– В Ленинабаде "Чашму" называют "Отеллей", – сказал Хаджи.
Отелло у отца Бахтишки чуть ли не ночлежка.
– Почему? – спросил я.
– Днем веселит, ночью душит.
Бахтишка поехал на медосмотр, Хаджи и я обдумывали, чем заняться.
– Я ни разу не был на Медео, – сказал отец Бахтишки.
– Поехали. – Я посмотрел на Хаджи и предложил. – Может девчонок позовем?
– У тебя есть кто? – зять оживился.
– Да нет… Это с работы.
– Все равно зови.
Я позвонил на работу.
– Кэт, хватай Терезу и выходите через пятнадцать минут на угол возле института.
– Ты откуда звонишь?
– От верблюда. Говорю тебе, через пятнадцать минут стойте на углу.
– Зачем?
– Ты задаешь много вопросов. Сейчас мы подьедем на моторе и примем вас на борт.
– Кто мы?
– Потом узнаешь.
Я положил трубку. Хаджи спросил: