Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
Хрущева, поработал и с Брежневым. Корни Кулатовых в городе Ош.
Оттуда и привозит Узак грецкие орехи с фисташками.
Его жена Рая, русская, полгода как работает в молодежной редакции на радио.
Макс, Марадона, Кальмар часто собираемся у Кулатова. По торжественным случаям Узак просит Раю приготовить плов.
В казане доходит мясо. Рая, Марадона и я перебираем на кухне рис.
Рис у Кулатовых важняковый – узгенский, с бурыми прожилками, мелкий.
Выращивают его не на колхозных полях – у местных узбеков в огородах и на ошском
Рая забросила в казан морковь, на кухню зашел покурить Макс.
– Макс, ты как там? Выигрываешь? – поинтересовалась Марадона.
В ожидании плова мужики в зале играют в преферанс.
– Кальмар всех чешет, – ответил марадонин ухажер.
Кальмар играет в преферанс со студенческих лет. Он закончил МЭИ в
1957-м, член КПСС, кандидат наук и самый благодарный слушатель баек
Алдоярова.
Максу 26 лет, холост, партийный. Родился и вырос в цэковском дворе, учился в 39-й школе, окончил Алма-Атинский энергетический институт. Отец его когда-то работал в отделе пропаганды ЦК, руководил республиканским обществом "Знание", дружил с нашим дядей
Ануаром Какимжановым.
Рая Кулатова полгода назад работала больше с книгами, не с людьми, и переходу в журналистику рада.
– Скуки нет, интересные люди. – говорит она о работе на радио.
…Узак подал плов на стол. По обычаю трапезу должен освятить самый старший. Сегодня это Кальмар. Он поднялся с рюмкой, но тут его придержала за руку Марадона.
– Эльмар Рахимович, позвольте мне.
Год назад Марадона еще толком не разбиралась в институтских и расспрашивала, кто бы ей помог вступить в партию и ускорил дела с дисером. При этом она говорила о том, как не любит казы и не знает, что с ним делать, когда им дома забит морозильник.
Я показал ей на Кальмара и сказал:
– Тебе нужен именно этот человек. Он тебя и в партию протолкнет, и науку сделает.
В свою очередь настрополил я и Кальмара:
– Знаешь, какая у нас Марадона избалованная?
Не познавшая в детстве нужды, молодежь Кальмару люба, оттого и линзы его близоруких очков засверкали.
– Как избалована?
– Вот вы, я знаю, любите казы, а Марадона выбрасывает его на корм собакам. Нет, чтобы поделиться с людьми…
– Да ты что? – схватился за голову Кальмар.- Это кощунство!
Кощунство кончилось тем, что Марадона принесла Кальмару кольцо свежего казы, и тот смущенно запихал его к себе в сумарь.
Время прошло. Марадона разобралась с институтскими и теперь знала кто чего реально стоит. Про то, что она в растерянности от того, что не знает, как поступать с казы, Марадона немного загнула. Несколько раз я наблюдал, как в гостях она упарывала казы за обе щеки в таком темпе, что другим не досталось.
…Кальмар сел на место и виновато пригнул голову.Макс ничего не сказал, Узак спрятал улыбку в усы, я разбалделся.
Марадона ноль внимания.
– Я хочу выпить за хозяев этого дома… Мы любим Узака и Раю.
–
Марадона повернулась ко
– Бек как раз и даст соврать, – не выдержал Кальмар.
Узак засмеялся, Макс с Марадоной присоединились к нему.
Марадона знает, кто чего реально стоит, и при всем этом ведет себя без всяких там кылтын-сылтын. Не один Шкрет считает меня первым в лаборатории бездельником. Марадоне не важно, бездельник я или трудяга. Кроме того, что она говорит, что характером я похож на ее отца, так еще Марадона видит во мне надежного товарища. Я пользуюсь ее расположенностью. Надо деньги на опохмелку, я к ней: "Марадона, шланги горят…" и она бежит по институту занимать деньги. В горячности нужен совет и молодка рассудит, подскажет, не даст наломать дров. При ней я еще ни разу не выходил из себя, но она предупреждает Терезу Орловски: "Бека не доводи".
Хочешь…
Проснулся и выглянул в окно. Душно и небо затянуто низкими облаками. Девятый час. "Можно еще поваляться", – подумал я и вновь нырнул в кровать.
Еле слышно зазвенел телефон. Прошло шесть-семь звонков, телефон не умолкал. Так долго по утрам никто не напрашивается на разговор.
Хлопнула дверь столовой, к телефону прошлепала мама.
Матушка разговаривала негромко, с первых ее слов меня обложило тревогой. Я сжался в комок.
– Да, да… Что-о? Хорошо. – Мама положила трубку и взвыла:
"А-а-а!".
Я все понял и выбежал в коридор.
– Кто? – спросил я и уточнил. – Джон?
– Нет. – Матушка потеряла способность владеть собой и продолжала завывать. – Улан.
Ситка? На мгновение отлегло.
– Он живой?
Мама кивнула и тихо сказала: "Собирайся. Поедем в больницу".
Опираясь на палочку, в коридор вышел папа и просипел: "Улан?".
Жизнь, ты помнишь солдат,
Что погибли, тебя защищая…?
Заведующая шестым отделением, субтильная женщина средних лет. Она и лечащий врач Нина Ивановна усадили маму на стул.
– Улан болеет двадцать семь лет. – напомнила завотделением.
–
Можете себе представить, какая выпала лекарственная нагрузка… В первую очередь поражаются жизненно важные органы.
– У него что-то с почками?
– Нет. – недовольно посмотрела на меня заведующая шестым отделением. – Печень.
– Это брат Улана. – пояснила Нина Ивановна.
– Вчера у Улана случился приступ. Мы вызвали врача-терапевта…
Сейчас пытаемся наладить отвод мочи… Мы делаем, все что можем…
Но… Поймите.
– Можно к нему пройти?
– Можно.
Ситка с желтым лицом стоял со спущенными штанами, рядом тазик.
Медбратья возились с катетером.
– Ситка, принести тебе кефир? – спросил я.
Закинув голову назад, Ситка Чарли простонал:
– Кефир не надо. Принеси лучше пепси…
Я сбегал в гастроном, принес две бутылочки. Ситка отпивал мелкими глотками и продолжал стонать.
Мама тронула меня за руку:
– Может к Жантасу зайдешь?
Я мотнул головой: "Нет".