Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
Она не пошевелилась. Только произнесла:
– Если бы здесь этих не было, я бы совсем разделась.
Кроме нас двоих и Солнца, в метрах десяти от нас загорали два накачанных парня и время от времени с любопытством поглядывали в нашу сторону.
Внизу, растегнутое на три пуговки, белело незагоревшее предверие главной тайны ее лепного тела. Я лежал с закрытыми глазами и сквозь белеющую красноту силился представить Лену разоблаченной донага. К чему пустые раздумья о жизни и судьбах мира, когда рядом с тобой
Свобода на
– Мне пора на обед. – Я поднялся.
– Какой обед? – Недоуменно привстала Лена. – Ты что? В своем уме?
– И повторила. – Какой обед? Ты что проголодался?
– Да… нет…- Я не находил сил лгать. – Кушать я не хочу…
– Тогда что? Тебе разве со мной плохо?
– Нет… С тобой мне не плохо… Все наоборот… Но понимаешь…
Обед… Такой порядок.
– Ладно, пошли.
Я поднял с одеяла шорты и Русалка весело предупредила:
– Ночью я к тебе приду.
– Ой, не надо! – Я выронил из рук шорты.
– Что не надо?
– В номере люди…Там нас трое…
– Ну и мне какое дело?
– Потом…
– А-а… Испугался?
– Конечно… – Тварью дрожащей пробормотал я и неожиданно для себя разбалделся.
" – Мне тоже. Они только напоминают о смерти.
Возможности человеческого мозга ограниченны. Ну и чер… – Он спохватился, вспомнив о Зиммермане. Массивное лицо директора сразу поднялось над партой. – Ну и шут с ними. Попробуем представить себе пять миллиардов лет в наших масштабах. Предположим, Вселенная существует всего три дня. Сегодня у нас четверг, сейчас, – он посмоторел на часы, – без двадцати двенадцать. – Остается всего двадцать минут, надо успеть. – Так вот. В понедельник в двенадцать часов произошел величайший взрыв, какой видел свет. Нам дали такого пинка, что мы до сих пор мчимся вперед, никак остановиться не можем.
Когда мы смотрим на другие галактики, они разбегаются от нас. Чем они дальше, тем больше их скорость. Расчеты показывают, что все они должны были возникнуть в одном месте примерно пять миллиардов лет назад. Миллиарды, триллионы, квадрильоны и так далее – их без конца можно возводить в квадрат – тонн материи, существующей во Вселенной, были сжаты в шар максимально возможной плотности, какую только допускают размеры атомных ядер. Один кубический сантиметр этого первобытного яйца весил двести пятьдесят тонн.
Колдуэллу казалось, будто такой кубический сантиметр застрял у него в животе. Астрономия пронизывала его насквозь по ночам; когда он измученный, лежал в постели, ему иногда казалось, что его ноющее тело фантастически огромно и заключает в своей темной глубине миллиарды звезд…".
Джон Апдайк. "Кентавр", роман.
"Остается всего двадцать минут, надо успеть…". Некое ощущение животворности крайней плоти, какое пробрезжилось вчера на берегу, бесследно пропало. Мой кубический сантиметр первобытности свернулся в ничто, и втянувшись внутрь, напоминал о себе одним лишь жалким и острым желанием пойти попискать.
Лена
– Ты хоть знаешь, как это делается?
– Иди в жопу!
– Не ругайся. Я же к тебе хорошо отношусь.
Мы сидели на лавочке у кайратовского коттеджа. На часах полдесятого вечера. Мимо нас проходил директор Дома творчества и поинтересовался, что мы тут делаем. Хоть и старик, но уже расист.
Послать бы его на переподготовку в Нью-Йорк, в организацию террористического типа "Черные пантеры".
Я показал ему книжку отдыхающего. Коктебельский Джордж Уоллес отстал.
– Так ты мне не ответил.
– Я сказал: иди в жопу!
– Прошу тебя, не ругайся.
Лена была не в сарафане и не в босоножках. На ней было ярко-зеленое платье и туфли на шпильках. Она раскачивалась в такт голосившей с танцплощадки на всю набережную магнитофонной Аиде
Ведищевой и держала меня за руку.
– Ладно. Мне пора. Завтра вставать в шесть часов. Встретимся, как вернусь, – через два дня.
– Нет. – сказала Русалка, притянула к себе и поцеловала в щеку.
–
Мы больше не будем встречаться.
– Ну и хорошо.
– Хорошо. – серьезно сказала Светлова и пожала плечами – Но ты мне обязательно напиши. Адрес я оставила Кайрату.- И медленно добавила. – В Париж я тебя обязательно заберу.
– Зачем? – я успокоился.
– Не знаю… Ты мне напишешь, потом приедешь ко мне… И я увезу тебя в Париж…
– Я не отдал тебе маску.
– Оставь себе.
– Пора?
– Да…Пора. – Лена поднялась и взяла меня под руку.- Пошли.
Мы подошли к калитке Дома творчества.
– Дальше я не пойду.
– Не пойдешь? – спросила Русалка и, поцеловав на прощание в ухо, спотыкаясь, пошла в сторону поселка, где они с мамой снимали на двоих комнату.
Глава 14
Горький писал: "Всем хорошим в себе, я обязан книгам". Но это
Горький. Мао Цзе Дуну принадлежит другая фраза: "От книг глупеют".
Кто из них прав?
В теплотехнике, которую мы начали изучать со второго курса, есть раздел, в общем-то не обязательно нужный для тех, кто собирался в мои времена посвятить себя работе на тепловых электростанциях.
Раздел носил название "К критике буржуазных воззрений о тепловой смерти Вселенной".
Поняв буквально, будто речь идет о перегреве космоса, я несколько раз перечитал раздел. Нет, не о перегреве Вселенной, писал критикуемый Клаузиус. Ибо то, что не имеет конца, перегреть невозможно.
Клаузиусу ставился в ошибку вывод о том, что "Энтропия Вселенной стремится к некоторому максимуму". Грубо говоря, теплофизик предсказывал выравнивание температур в космическом пространстве, что и было равносильно утверждению о неизбежности его тепловой смерти.