Чокнутая будущая
Шрифт:
Хорошо исполнительница пела, с надрывом.
Я постучала в дверь и сделала шаг назад, оставив себе пространство для маневров.
Если бы я собралась вдруг на свидание… ну с кем-то, кто не был братом мужа, то наверняка не обрадовалась бы таким гостям. Возможно, я бы даже буянила.
«Но не грустен я, не печален я, утешительна мне судьба моя. Все, что лучшего в жизни бог дал нам, в жертву отдал я огневым глазам».
Антон вышел — и я не сразу поняла, что с ним не так.
Батюшки мои, да он же пил.
Это не было
Это было похоже на то, что Антон принимал на грудь в одиночестве и печали.
«Скатерть белая залита вином, все гусары спят беспробудным сном. Лишь один не спит, пьет шампанское — за любовь свою, за цыганскую».
Он не стал приглашать меня внутрь, наоборот, закрыл дверь за своей спиной.
— И что будешь делать дальше? — спросил устало.
«Подойди ко мне, ты мне нравишься. Поцелуй меня - не отравишься. Сперва ты меня, потом я тебя, потом вместе мы расцелуемся».
— Зайду поздороваться? — с вызовом предположила я.
Обычно аккуратная прическа Антона растрепалась, и несколько прядей падали ему на лоб. Ворот рубашки был расстегнут. Он стоял расслабленно, сунув руки в карманы брюк, смотрел на меня без злости — скорее, с любопытством.
— Мирослава, почему ты здесь?
— Потому что, — между ними и так пролегало крохотное расстояние, а я его и еще сократила. У Антона не было галстука, и хватать его было не за что, поэтому мои руки так и остались плетями висеть вдоль тела. — Потому что, кажется, в этой истории я — отрицательный персонаж, — сказала еле слышно, втягивая в себя запах хмеля. — Потому что я не собираюсь тебя никому отдавать, проявлять понимание и благородство. И пусть это несправедливо, нечестно и неправильно — ты все равно должен любить меня. Особенно, если я поступаю несправедливо, нечестно и неправильно. Ведь хорошая Мирослава кому угодна понравится, а я хочу, чтобы ты принимал меня и плохой.
— Не слишком ли много ты хочешь? — тоже тихо спросил Антон. Что-то вспыхивало и гасло в глубине его радужки — символы, которые я была не в силах разобрать. Мне оставалось только любоваться этим загадочным звездопадом и загадывать желание. Вот бы он не прогнал меня навсегда.
— Очень много. Все, — согласилась я, стискивая зубы.
Ва-банк.
— Тогда заходи, — неожиданно предложил он и посторонился, пропуская меня в кабацкую кабинку с таким видом, будто это был дворец арабского шейха.
Я расправила плечи, изобразила на лице дружелюбный оскал и пересекла порог.
Внутри было пусто.
Ну то есть, стол, диванчики, какая-то выпивка и еда, а из людей — никого.
— Твоя пассия еще не пришла? Опаздывает?
— Да нет, она явилась вполне вовремя.
Мне понадобилось много времени, чтобы осознать смысл его слов.
Минута, другая, третья.
Иногда я была тем еще тугодумом.
Опустившись на мягкое сиденье, я смотрела на Антона и мечтала о множестве вещах сразу.
Придушить
Отдаться прямо на этом столе.
Уйти, чтобы больше никогда его не видеть.
Остаться с ним навсегда.
Устроить скандал.
Проплакаться.
Просмеяться.
Ничего из этого я не сделала. Только спросила угрюмо:
— Ну и что ты мне устроил?
— Не все в этом мире крутится вокруг тебя, Мирослава, — ответил он. — Вина?
— Да, пожалуйста.
Видели? Нет, вы все это видели?
Такая воспитанная девочка.
Он разлил вино по бокалам, откинулся назад, разглядывая меня.
— У меня не было сегодня сил на Арину, — сказал спокойно. — Впервые в жизни у меня не было на нее сил. Я придумал про свидание, а потом только сообразил — да она же должит Леше это прямо с порога. И тут мне стало интересно: как же ты отреагируешь.
Нет, все-таки придушить его хотелось больше, чем отдаться.
Стыд и срам, Мирослава!
Что мешало тебе с достоинством проигнорировать это событие?
Сделав глоток, я велела себе простить саму себя. Сотворила ерунду? Выше нос, дорогая. Всем можно гордиться, даже отсутствием гордости.
— Ну и как тебе результат? — уточнила чопорно, расправив юбку на коленях.
— Ты все еще жестока и эгоистична, — протянул он, а потом перегнулся через стол и поцеловал меня — быстро и коротко. От неожиданности я даже забыла, что вроде как злюсь. — У тебя нет никаких прав вторгаться в мою личную жизнь, — касаясь меня губами, добавил он. — Ты замужняя женщина, а в романах с замужними женщинами всегда следует помнить, что от тебя она уходит прямиком к другому мужчине.
— Так что же? — я запустила пальцы в его волосы, добавляя им беспорядка. Он перехватил мою руку.
— Что это за ожог?
— Неудачная глажка.
Антон подул на мое боевое ранение. Бережно. Аккуратно.
— Ты мне скажи — почему я так рад, что ты примчалась сюда?
— Потому что мы с тобой два жалких неудачника. Неудачника и идиота, — я всхлипнула, засмеялась, оттолкнула его, обошла стол и села рядом, обеими руками стиснув его ладонь. — Как тебя вообще занесло в этот низкопробный «Мулен Руж»? Поприличнее места не сыскалось?
— Приличные — для приличных. Мы с тобой к ним каким боком?
Привалившись спиной к его теплой груди, я притихла, разом успокоившись.
После бури наступил штиль.
Мне стало сонно и лениво.
— У тебя период самоуничижения? — поинтересовалась я.
Он поцеловал меня в плечо, засмеялся.
— Нет, я горжусь собой, — ответил насмешливо.
Я предпочла не отзываться на эту едкость, спросила с притворным простодушием:
— А мной?
— А тобой — еще сильнее, — его голос смягчился. — Инна постоянно пыталась меня контролировать, и это только бесило. Твоя ревность пробудила во мне нездоровое самодовольство. Ого, подумал я, да она с ума по мне сходит.