Что готовит нам судьба
Шрифт:
Руки в карманах смокинга сжались в кулаки. Опыт подсказывал Киту, что только спокойствие поможет ему справиться с Ральфом, когда старик в воинственном настроении. Мелькнула мысль, что именно так Кит приобрел привычку скрывать эмоции за маской равнодушия и отстраненности.
— Передать имение младшему сыну через голову старшего было бы нелогично.
— Не знаю, не знаю. — В голосе старика прозвучала ядовитая насмешка. — Еще раз повторю, что пока не намерен умирать, но, если ты настаиваешь, давай посмотрим на ситуацию под другим углом. Ничто не помешает Джасперу
Кит поймал в зеркале взгляд отца и понял, что старший Фицрой уже порядочно нетрезв. А это значило, что продолжение спора принесет плоды, прямо противоположные желаемым.
— Передай имение Джасперу, если хочешь. — Кит пожал плечами, подбирая свернутую газету с журнального столика. — В любом случае лучше, чем бездействие. Хотя это сделает его еще более привлекательной мишенью для брачных аферисток вроде той, которую он приволок на твой юбилей.
Его фотография с церемонии награждения красовалась на первой полосе. Киту стало интересно, видел ли отец заметку и, если да, почему никак ее не прокомментировал.
— Софи? — Ральф повернулся к сыну, засунув руки в карманы и покачиваясь с каблука на носок. — Мне она понравилась. Джаспер отхватил себе лакомый кусочек, разве нет?
— Да, если закрыть глаза на то, что ей глубоко плевать на него самого и его чувства.
— Завидуешь, Кит? — спросил Ральф с издевкой. Его глаза сузились, лицо покраснело. — Считаешь, все хорошенькие цыпочки должны доставаться только тебе одному? Я готов биться об заклад, что ты хочешь наложить лапу на Софи точно так же, как и на…
Появление Джаспера прервало этот странный взрыв эмоций. Старший Фицрой замолчал.
— Как и на что? — мягко поинтересовался Кит.
— Ни на что. — Ральф достал платок и вытер лоб. Когда он повернулся к младшему сыну, от враждебного выражения на лице не осталось и следа. — Мы как раз говорили о тебе и о твоей Софи.
— Она прелесть, правда? — Улыбнувшись, Джаспер направился к столику с напитками. — Большая умница и очень талантливая актриса.
— Я заметил, — сказал Кит и прежде, чем выйти из комнаты, повернулся к Ральфу: — Подумай о передаче права собственности. И да, я собираюсь откупорить портвейн. Какие-нибудь пожелания?
— У нас есть несколько бутылок превосходного портвейна урожая 1929 года. — Ральф оправился от неприятного разговора, хотя в улыбке все еще читался завуалированный вызов. — Хотя, если подумать, гостям подойдет и урожай 1971 года. Лучшее прибережем для моего столетия, поскольку я собираюсь отпраздновать его с вами.
Пересекая холл широкими шагами, Кит ругался так, что напугал официанта, который на всякий случай спрятался за вазу с цветами. Ну что же, ему не удалось вразумить Ральфа насчет грозящей имению опасности. Остается надеяться, что он добьется большего успеха в разоблачении Софи.
«Как же хорошо, что я не доела ту лазанью», — мрачно размышляла Софи, сражаясь с молнией на боку платья. Она запоздало подумала, что его все-таки нужно было примерить в магазине. Видимо, парижская выпечка
Искорка надежды сверкнула внутри, но девушка затоптала ее без всякой жалости. Сегодня вечером ей не нужно кружить головы или пытаться получить удовольствие. Ее цель — поддержать Джаспера и доказать Киту, что она вовсе не пустоголовая шлюшка, в которые он ее так безапелляционно записал.
Вспомнив суровое, героическое лицо на снимке в газете, Софи почувствовала, как в животе защекотало от волнения, и с изумлением поняла, что не хочет, чтобы Кит Фицрой думал о ней плохо.
Она с удвоенной энергией потянула за язычок молнии. Платье застегнулось, наконец-то позволив ей выдохнуть. Обстановка крохотной комнаты не предполагала большого зеркала, но Софи и так знала, что выглядит ужасно. Платье было безжалостно нелепым: узкая труба без рукавов от ключиц до лодыжек. Разрез с одной стороны юбки, по крайней мере, позволял ходить нормально, а не семенить, как гейша, но в целом Софи казалось, что ее завернули в брезент.
— Именно этого мы и добивались, — строго сказала она себе, поглядев в маленькое зеркальце над раковиной.
Отражение смотрело на нее: при электрическом свете цвет свежевымытых волос выглядел еще более кричащим, а лицо — более бледным. Софи нашла несколько шпилек и туго стянула локоны в низкий пучок. Ну вот. Скучная подружка Джаспера готова к выходу на публику, а утешало ее только приватное знание, что на ней надето весьма шаловливое белье и туфли, которые Джаспер любовно называл «приглашением в постель». Она повертелась перед зеркалом в попытке разглядеть себя сзади и рассмеялась, обнаружив свисающий между лопаток ценник.
Элегантность и аристократизм трудно давались девушке, которая выросла в автобусе, о чем Олимпия Ротвелл-Хайд и ее свита в свое время не уставали ей напоминать. Достоверно изобразить принадлежность к элите с болтающимся на спине доказательством того, в какую ничтожную сумму обошелся ее наряд, представлялось и вовсе не реальным.
Софи дернула за ценник и поморщилась, когда пластиковый шнурок врезался в пальцы. Еще один рывок убедил ее в том, что здесь не обойтись без ножниц. Которых у нее не было.
Она прикусила губу. Джаспер уже ждал ее в гостиной, но Софи ни за какие деньги не согласилась бы предстать с ценником перед Татьяной, которая наверняка будет с ног до головы упакована в дизайнерскую одежду и увешана бриллиантами поверх. Стало быть, нужно незаметно пробраться в кухню и одолжить ножницы у грозной поварихи миссис Дэниелс.
Покинув комнату, Софи, уже немного освоившаяся с топографией замка, направилась к главной лестнице так быстро, как позволяло тесное платье. Элнбург сильно изменился со вчерашнего вечера, когда предстал перед ней пустым и полным теней. Сейчас древние каменные стены, казалось, вибрировали от лихорадочной активности прислуги и официантов, готовивших залы первого этажа к приему гостей.