Что известно реке
Шрифт:
Уит некоторое время молча смотрел на меня. Затем он скривил рот в отвращении.
— Ты помнишь, что я говорил подходящих? Ты путаешь моего старшего брата со мной.
— У тебя также есть брат.
— Верно, — его лицо исказилось от раздражения. — Портер.
— Значит, тебе не досталось ни одной юной леди? — продолжила я.
— Кто-нибудь тебе говорил, насколько ты невыносимо раздражающая?
— Говорили только, что я невыносимо любопытная.
Он рассмеялся.
—
— Не совсем, но, полагаю, кто-то будет, если я этого пожелаю.
Уит напрягся, его губы слегка сжались.
Любопытная реакция, которая одновременно и взволновала, и напугала меня.
Его голос остался бесстрастным, но я не поверила.
— О?
— Мои родители выбрали сына консула. Эрнесто Родригес. Он как раз тот тип людей, которого одобрила бы моя мать. Вежливый и воспитанный, со связями, из старой аргентинской семьи.
— Повезло ему.
— Я не могу понять, сарказм ли это, — сказала я.
— Нет, — предсказуемо ответил он.
— Лжец.
— Я продолжаю говорить тебе, Оливера. Не верь ничему, что я говорю.
Затем, он отвел взгляд. Я продолжила работу, прищурившись рассматривая одну из колонн и пытаясь разобрать иероглифы, но рельефы были слишком далеко. Я встала и протянула ему свой альбом, стараясь не размазать краску. Я смахнула пыль и подошла ближе к высеченным в камне рельефам, нахмурив брови. Здесь были сотни незнакомых мне символов, рисунки различных людей и разных видов одежды.
— Оливера.
— Ммм?
— Не могла бы ты подойти сюда?
— Через минуту.
— Сейчас.
Ну после этого я не подошла бы к нему еще минут десять.
— Я занята, Уит.
— Уже шестой раз, — сказал он.
Встав, он подошел ко мне, держа мой альбом раскрытым. Почему-то казалось, будто бы он напрягся, словно готовясь к чему-то, что я не хотела бы знать.
— Ты считаешь, сколько раз я называю тебя по имени?
— Я считаю, потому что не давал разрешения обращаться ко мне неформально.
Я отвела взгляд от расстегнутых пуговиц на воротнике его помятой рубашки и развивающихся на ветру неухоженных волос.
— Ты не можешь говорить серьезно.
— Мне казалось, ты говорила, что я ни к чему не отношусь серьезно.
— Так ты интересуешься мной. Я не была уверена, насколько это связано с тем фактом, что мой дядя тебе платит. Я замечаю, как ты пялишься.
— Я пялюсь на множество красивых леди, Оливера. Не придавай этому значения, — произнес он, но слова прозвучали сурово, без привычной игривой нотки.
— Я уже наслушалась этого.
Его голубые глаза сузились.
—
— По-моему, этот джентльмен все слишком отрицает67.
— Черт возьми, — сказал он. — Опять Шекспир.
— Чего ты хочешь, Уит?
Мышцы на его челюсти дрогнули.
— Я хочу, чтобы ты объяснила это, — он указал на рисунок в моем альбоме.
Изображение врат с карточки.
Я скрестила руки.
— Это врата храма.
— Правильно, — Уит смотрел, сузив глаза. — Где ты их видела?
Я беспечно махнула рукой.
— Кажется, в туристической брошюре. Не могу сказать точно.
Скобки, обрамляющие его рот, углубились. Поздний полуденный свет придавал его чертам мягкую дымку. В уютном полумраке его волосы выглядели медными.
— А ты попробуй.
— Честно говоря, я не помню, — я невероятно гордилась своим бесстрастным тоном. — Если ты не заметил, мой альбом полон подобных зарисовок. Мне следовало бы чаще этим заниматься, но я забываю. С чего вдруг такой интерес к вратам?
— Это не то, на что можно так просто наткнуться.
Его тщательно сформулированный ответ не ушел от моего внимания.
— Но ты видел их. Где-то.
— Я этого не говорил.
— Конечно, говорил, — возразила я.
— Ну, я не могу запретить тебе так думать, — огрызнулся он. — Инез, это важно. Скажи мне, где ты видела эти врата?
— Только если ты откроешь мне их значение.
Уит сжал челюсти.
— Я не могу.
— Потому что мой дядя этого не хочет.
— Вот как ты думаешь? — спросил он, его каштановые брови поднялись к линии роста волос. — Это довольно серьезное предположение.
Мы уставились друг на друга, между нами пролегла черта. Я на что-то наткнулась, я знала это. Но я никак не могла разобрать, что чувствует по этому поводу Уит. Хотел ли он, чтобы я выяснила то, что дядя намеренно скрывал от меня. И тут меня осенило.
— Я понимаю, — тихо произнесла я. — Ты не будешь в открытую нарушать приказы моего дяди.
— А тебе не приходило в голову, что он хочет защитить твои чувства? Может быть, подробности тебя не обрадуют.
Он потрепал свои и без того растрепанные волосы, явно размышляя, что мне сказать.
— Суть одна и та же, Оливера. Твоих родителей больше нет, и ничто из того, что ты так стремишься узнать, не изменит этого факта.
— Значит, врата как-то связаны с моими родителями.
Я стиснула зубы от досады. Раздражение росло во мне постепенно, словно складывалось по кирпичику. Я понимала, что у Уита есть работа, но сейчас он был препятствием на пути к ответам, которые я отчаянно хотела получить; нет, в которых нуждалась. Это касалось моей семьи. Информации о том, что с ними случилось.