Что известно реке

Ибаньез Изабель

Рикардо отошел в сторону.

— Тогда разматывай веревку.

Абдулла шагнул вперед и принялся за работу. Уит подтолкнул меня и указал на две статуи, стоящие по обе стороны от двойных дверей. Раньше я их не замечала. Это были высокие женщины в длинных одеяниях, которые выглядели скорее греческими, чем египетскими, по крайней мере на мой неосведомленный взгляд, и изготовлены они были с особой искусностью. Сразу на ум пришел Шекспир.

— Ирада и Хармиана? — догадалась я. — Прислужницы Клеопатры?

Дядя Рикардо кивнул.

— Охраняют ее и сейчас, в загробном

мире.

— К тем людям, что внушают нам боязнь, не можем мы питать большой любви⁸⁶, — процитировала я. — У Хармианы лучшие строчки.

— Неправда, — возразил Уит. — Пора кончать, царица. Угас наш день, и сумрак нас зовет⁸⁷. Мне было жаль их обеих.

Я понимала его. Две молодые женщины, обреченные умереть вместе со своей царицей, их преданность привела их в подземный мир, в будущее, где отныне не было места светлым дням, над всем властвовала лишь непроглядная тьма.

Уит задумчиво смотрел на меня.

— Как думаешь, всех троих погубила змея или яд?

Я прокрутила в голове все свои познания о Клеопатре, почерпнутые из прочитанного у историка Плутарха и из воспоминаний самой царицы, просочившихся под мою кожу.

— Она была знаменита стратегическим мышлением и тщательной планировкой, и мне кажется немыслимым, чтобы она вверила свою судьбу дикому животному. Разве аспиды не известны, как медлительные змеи? — я покачала головой. — Нет, я считаю, она спланировала свою смерть.

— Тогда, болиголов, — сказал Уит. — Я солидарен с тобой, но согласись, легенда с аспидом выглядит куда драматичнее, ведь эта змея была символом правящей семьи Египта.

В комнате воцарилась удивительная тишина, и я обернулась, ожидая увидеть проход в стене. Но вместо этого Абдулла и дядя Рикардо уставились на нас с Уитом с озадаченными выражениями на лицах.

— Вы уже закончили свою нездоровую дискуссию? — сухо спросил дядя Рикардо.

Я покраснела и отвернулась от Уита. Абдулла закончил развязывать веревку и передал ее Уиту. Затем он посмотрел на моего дядю, и они вместе толкнули дверь, она распахнулась, открывая перед нами комнату, погруженную в кромешный мрак. Теплый воздух, вырвавшийся наружу, обдувал мое лицо и трепал волосы. Он был с древним привкусом, напоминающем о давно погребенных тайнах и затененных комнатах, окруженных каменными стенами.

Огонь всех свечей дико колебался и беспорядочно гас. Плоская чернота постепенно погрузила нас в темноту. Карим вздохнул, и я потянулась к нему, нащупав его узкие плечи. Я приобняла его, давая понять, что он не один. Даже если так казалось. Кто-то подошел ко мне ближе, крупная фигура, от которой исходил запах пота и кожи. Уит.

Он коснулся моих пальцев, и я разжала стиснутые челюсти.

— Отставить панику, — сказал Абдулла. — Рикардо, сандалия?

Послышался приглушенный звук, мой дядя поспешил зажечь светоч. Голубое пламя вспыхнуло, и я вздохнула с облегчением. Мужчины чиркнули спичками и заново зажгли свечи. Я наклонилась вперед, чтобы проверить Карима.

—

С тобой все в порядке?

Он кивнул и смущенно улыбнулся. Я еще раз сжала его худые плечи. Мы все прошли вперед, держа в руках различные источники света. Дыхание застряло в горле, а сердце сильно ударилось о ребра. Две тысячи лет эта комната пребывала в тишине и безвестности. Ее великолепие было скрыто под камнем и песком.

Но теперь это в прошлом.

Я находилась в месте, где когда-то бывали древние египтяне. Вдыхала тот же самый некогда загерметизированный воздух, ощущала давление четырех стен, окружавших нас. Я моргнула, фокусируя зрение, и медленно комната предстала передо мной, очертания стали четкими и ясными. Напротив возвышался помост, на котором покоился саркофаг, возвышаясь над двумя другими, стоящими по бокам от него. Во рту заиграл вкус роз, и я, не приглядываясь, поняла, кто покоился в центре.

Последний фараон Египта.

Клеопатра.

— Плутарх ошибся. Его не кремировали — Марк Антоний слева, — хрипло произнес дядя Рикардо.

— Цезарион справа, — сказал Абдулла. Саркофаг первенца Клеопатры и Цезаря был отмечен несколькими знаками, и над ним возвышалась огромная статуя. Над головой статуи находился Хорус⁸⁸ в облике сокола, широко раскинувшего крылья, словно тот парил над землей.

— Как любезно со стороны Августа, что он позволил похоронить их вместе, — сухо заметил Уит.

— К любезности это не имеет отношения, — заметил дядя Рикардо. — Это стратегия. Он не хотел, чтобы в Египте вспыхнула гражданская война, так как Клеопатра в свое время считалась богиней. Не забывай, что у Августа были еще дети.

— Они изображены вместе с ней на стенах, — сказал Абдулла. — Необыкновенно.

Я почувствовала, что не могу быстро рассмотреть все детали в комнате. Красивые скарабеи украшали стены, их крылья были широко распахнуты. Сотни статуй окружали три саркофага, многие из них были в форме диковинных животных, а у одной из стен стояло одиннадцать длинных весел.

— Для солнечной ладьи, — сказал Уит, проследив за моим взглядом. — На ней они должны были отправиться в загробный мир.

— Посмотрите на это! — воскликнул Карим.

Мы все, как один, посмотрели в его сторону. Лицо моего дяди исказилось от ужаса. Карим стоял у банки, одной рукой придерживая крышку, а другой зачерпывая то, что находилось внутри. Темная густая жидкость покрыла его указательный палец.

Карим поднес ее к губам.

— Нет! — выкрикнул Абдулла.

Слишком поздно, Карим уже лизнул липкую массу. Выражение его лица стало задумчивым, затем он усмехнулся и положил крышку на место.

— Это мёд.

— Этому меду более двух тысяч лет, — сказал дядя Рикардо. — Не могу поверить, что ты взял в рот нечто подобное.

Карим пожал плечами.

— Вкусно пахло.

Уит качнулся и наполовину обернулся ко мне, в уголках его глаз залегли морщинки. Я не смогла сдержаться и разразилась смехом. Абдулла, хихикая, взъерошил волосы Карима.