Что создано под луной?

Удальцов Николай

А Риоль, видя тех же, других молодых людей, начал догадываться о том, что задумал Крайст еще перед первым сеансом.

– Что с ними произошло, Крайст?

– Их иллюзии исчезли.

– Интересно, – подумал Риоль, – Когда пропадают иллюзии – это потеря или приобретение?..

Фильм оказался детективом.

На всем его протяжении КГБ, в лице одного профессионала и одного дилетанта боролся с неким профессором Хаасом, который хотел создать газ, делающий людей удовлетворенными жизнью, передающими профессию по наследству, бездумно радующимися каждому прожитому дню и не задумывающимися над не касающимися их проблемами.

– Вот так мы боремся с теми, кто стремиться низвести людей до уровня животных, – проговорил без всякого энтузиазма Никита, – Вот так наша страна борется со всякими Хаасами.

– Причем здесь всякие хаасы, –

пожала плечами девушка, скачанная с интернета – Люди-роботв\u1099? создаваемые профессором Хаасом – это же мечта коммунистов. Об этом писали все коммунистические классики от Томазо Кампанеллы до Ленина…

После сеанса Вовик потащил всех в маленький магазинчик, находившийся в одноэтажном старом доме на противоположенном берегу обводного канала.

В этом магазинчике продавали водку в бутылках и вино, «Портвейн 33» в розлив, прямо из конусообразного стеклянного баллона, в каких обычно продается в розлив сок.

В магазине было несветло, но Риоль увидел новую перемену.

Во-первых, пропал куда-то Сашка. Но этот вопрос разрешился быстро.

– Плюнул наш Сашка на все и завербовался на север. Развелся с женой и смылся.

Говорят, там деньги лопатой гребет. На какой-то стройке стропальщиком.

Потом Никита и Вовик посмотрели друг на друга и замолчали.

Похоже, рассказывать о себе им было нечего…

– Какое уныние, – подумал Риоль, – А когда-то эти люди хотели построить рай на земле.

Теперь они ближе к аду.

Хорошо, что об этом они не задумываются…

А Искариот в это время подумал: – Унылые всегда в аду…

И выглядели они как-то неуверенно – и неуверенность эта, казалась единственным значительным продуктом их мысли…

Во-вторых, Риоль заметил, что Вовик основательно полысел, а Никита поседел, правда, не на столько, чтобы считать его седым, а так, для первоседия.

Костюмы на обоих сидели мешковато, но так, что все равно было заметно, что мешковатость произведена не одной пошивочной фабрикой. А.скорее временем.

Тупоносые ботинки Вовика совсем не блестели, а ботинки Никиты вообще требовали некоторого ремонта.

– Ну, что – перед фильмом по стаканчику, и в кино, – Никита поднял свой стакан, наполненный непрозрачной, коричневатой жидкостью.

– А что за фильм? – спросил Крайст.

– Комедия. Говорят классная. «Любовь и голуби».

После этого все вернулись к кинотеатру.

– …Ну, как? По-моему, смешно, – проговорил Вовик, когда они вышли из зала.

– Ага. Особенно Гурченко – как она: «Люськ, а Люськ – интеллигенция!» Очень мило показано.

Риоль посмотрел на девушку, нарисованную акварелью.

Девушка посмотрела на Риоля:

– Помнишь их молодыми? У них были мечты. А теперь – этих дегенератов из фильма, попеременно гоняющих жен, детей, голубей, соседей, любовниц – они признают милыми.

– Они признают их милыми в кино для того, чтобы не признаваться себе в том, что в жизни они такие же.

Девушка, скачанная с интернета, обернулась к Крайсту:

– И эти люди так много говорили о свободе?

– После жизни при социализме, многие вспоминают о свободе, только читая передовицы газет.

– Почему же их газеты пишут не правду?

– Иначе все поймут, что тоталитаризм – это признание неправоты…

– Зачем ты свернул их жизнь в эти три дурацких фильма? – к девушке, нарисованной акварелью и девушке скачанной с интернета подошла девушка, нарисованная углем.

«Это уже почти женский бунт», – успел подумать Риоль еще до того, как Крайст спросил:

– Ты думаешь – это сделал я?..

– …Верни их обратно на платформу пригородной электрички, – девушка, скачанная с интернета, говорила таким тоном, что Риоль понял, что она не отступит.

Видимо, это же понял и Крайст:

– Это не сложно.

– Чего хочет женщина – того хочет Бог, – тихо сказал Риоль, а Искариот, посмотрев на него, ответил:

– Бог приходит в ужас от одной мысли о том, что мы так думаем…

– Крайст, ты – молодчина. Я тебя люблю! – девушка, скачанная с интернета, поцеловала Крайста в лоб.

А стоявший в стороне Искариот, сунул руки в карманы брюк дорогой французской тройки и процедил:

– У Бога от людской любви весь лоб в синяках…

* * *

…Асфальт на платформе был старым, щербленным, местами сошедшим с бетонных плит, из которых платформа

собиралась.

Огородь, когда-то покрашенная зеленой краской пооблезла и кое-где недосчитывала свои прутья – такая платформа не имеет возраста. Ее могли поставить и год, и десятилетие назад.

Но здесь, почти в лесу, все это выглядело не неряшливо, индустриальной неряшливостью, способной испортить любой пленэр, а, скорее, патриархально.

Провинциально, не смотря на то, что пригородные платформы бывают только вокруг больших городов.

Так выглядит в лесу проселочная дорога – не вызывая подозрений в причастности к милитаризму или близости к власти.

Пригородная платформа ничем не хвастается.

Когда все поднялись по скособоченной деревянной лесенке без перил на это лесное место встречи людей и электричек, солнце поднялось высоко, и листва верхушек деревьев заблестела в его лучах всеми оттенками светлой зелени, разделяя ежедневный праздник природы с голубизной неба.

И даже в тех местах, где на платформу падала тень листва, уверенная в себе, продолжала игру в блеск.

Ртутно, подвижно, живо.

– В такую погоду хочется жить, – прошептала девушка, нарисованная акварелью.

– И жить долго, – тихо добавила девушка, нарисованная углем.

Что сказала девушка, скачанная с интернета, Риоль не расслышал, но ему показалось, что то-то вроде:

– И часто…

«Вот мы и вернулись на платформу», – подумал Риоль: «Интересно, что будет дальше?»

Ему было понятно, что и возвращение, и дальнейшее продолжение событий, хотя бы на не большой период времени, зависят от планов Крайста. Вернее, от того, что Крайст захочет ему, Риолю, показать. И потому, что он становился невольным соучастником, определяющим будущие события, Риоль испытывал непривычный дискомфорт – до сих пор он сам, один, принимал решения, отвечая за поставленные задачи.

Но никогда не влиял на условия, в которых принимались решения, оставаясь всего лишь свидетелем.

– Не переживай, – проговорил Крайст, кладя свою тонкую, прозрачную, покрытую сеткой голубовато-красноватых вен, руку на плечо Риоля, – Ты действительно только свидетель.

Просто дорог много…

– …Эх, и время нам досталось хорошее, – проговорил молодой человек с комсомольским значком, – И погода сегодня отличная.

А, что, профессор, говорят, что жизнь – это магазин. Только платим мы в нем не деньгами, а своим временем.

– Нет, – ответил Крайст, – Из магазина можно уйти, не купив ничего, но сохранив деньги.

В жизни, время «на потом» не прибережешь.

– Тогда не будем его тратить зря! – молодой человек, – «Мишка», – вспомнил Риоль – говорил громко и радостно, но как-то неуклюже. Как граф Лев Толстой подражал крестьянам.

И как крестьяне подражали графу.

– Конечно, – согласился Крайст, – Давайте прямо сейчас и поедем к вашему декану.

Познакомимся.

– Верно, – согласился тот, кого, как теперь знал Риоль, звали Вовик, – Вот и электричка подкатила.

Хотя, по расписанию должна быть только через пол часа.

Риоль не обратил внимания на эту неточность, но девушка, скачанная с интернета, подошла к Искариоту и, глядя тому прямо в глаза своим смешливым взглядом, спросила

– Твои шутки?

Искариот ухмыльнулся:

– Это, чтобы не раздумали с деканом знакомить…

– С чего бы это им раздумать?

– А с чего им знакомить своего декана с людьми «без санкций»?

– А где же твои «санкции»?

– В другой истории…

Лучи солнца проникали в вагон электрички через большие окна, отражались на сосновой лакировке сидений и играли в пятнашки с тенями мелькавших за стеклами кустарников, сквозь которые двигался состав.

Ветви некоторых кустов находились так близко, что едва не касались мчащихся стен вагона, на мгновения желтя и обновляя белый солнечный свет. И создавая впечатление того, что вагоны и сами кусты мчатся навстречу друг другу.

– Вы знаете, профессор, вам будет очень интересно встретиться с нашим деканом. Ведь он не только историк, но и философ, и экономист.

Вам, профессор будет очень интересно, – говорили молодые люди, а того, что прошептал Искариот, они не услышали:

– Где два мыслителя – там три мнения. Где три – уже ни одного…

– А там!.. – воскликнул один из студентов, но, видимо не зная – каким восторгом закончить фразу, замолчал, так и оставшись с поднятой рукой, а колеса продолжили:

– Там-там-там-там…