Чтоб знали! Избранное

Армалинский Михаил Израилевич

Я говорил со многими людьми, которые исходили тоской по России, но излечивались от неё в течение первых дней пребывания на родине и не могли дождаться дня возвращения в Америку. Россия с гласностью – как свинья в ермолке – диковинка, на которую любопытно посмотреть. Но жить в ней? Боже упаси.

Недолговечность тоски по родине после встречи с нею у собратьев по эмиграции заставила меня заключить, что тоска по родине – это тоска по чему-то иному, чем родина в обычном понимании. Но тогда возникает вопрос, а что же такое родина?

И я решил выяснить смысл этого слова без всякого расшаркивания с

«перестройкой».

Чем фундаментальнее понятие, тем сложнее его определить, потому что для разных людей оно подразумевает разные значения.

Советский метод состоит в разработке единого для всех определения «родины», которое все должны принять, а если кто-то воспротивится, то того следует заклеймить позором и поставить на место, которое может оказаться и лагерем, и кладбищем.

Западный метод состоит в предложении нескольких вариантов определений и в предоставлении возможности каждому выбрать себе подходящий.

Я воспользуюсь западным методом, несмотря на то, что это нелегко для человека, взращённого на отравленной советской почве.

Слово «родина» по-русски звучит оглушительно громко, и грохот вменяет ему смысл, живо отражённый в советских песнях: «и где бы ты ни был, и что бы ни делал, у Родины вечно в долгу», а также – «жила бы Страна Родная – и нету других забот».

В академическом словаре русского языка даётся такое определение родины: «страна, в которой человек родился и гражданином которой он является».

Советская идеология пристегнула к родине условие гражданства, так что если следовать этому определению, то все, кто сплюнули горечь советского гражданства, стали «безродными космополитами». И если у кого появляется тоска по родине, то, согласно тому же определению, это значит – он тоскует по советскому гражданству. Но отбросим это КГБэшное условие, и тогда останется приемлемая здравым смыслом формулировка: родина – это страна, в которой человек родился. Однако вполне ли это верно?

Если моей родиной является Союз Советских Социалистических Республик, то тогда моей родиной становятся Казахстан и Молдавия, Чечено-Ингушская АССР и Биробиджан. Так что если Советский Союз, упаси Бог, сделает когда-то из Америки свою провинцию, тогда я опять смогу пропеть: «Россия – родина моя».

Помнишь, когда мы ездили на Кавказ или в Прибалтику, разве мы чувствовали себя на родине? Нет, это были экзотические, но чужие места, в которые мы приезжали развлечься и из которых нас тянуло домой. Это были для нас псевдозарубежные поездки в иную языковую среду, в иной образ жизни.

Или жил себе человек у себя в деревне, а его отправили в ссылку за тыщу километров. Уж кажется, и язык там тот же, и власть та же, родная, советская, но разве место ссылки – это родина? Получается, что если страну считать родиной, то тогда на территории самой родины легко оказываешься на чужбине. Недаром же Пушкин высказался, что «…нам целый мир – чужбина, отечество нам – Царское Село».

Очевидно, что определение родины как страны, где ты родился, может быть, подходит для Люксембурга, но не для СССР.

В словаре Даля есть более нежное определение, хоть и тавтологичное: «родина – это родимая земля, чьё место рождения».

Но всегда ли можно назвать родиной место рождения? Часто ребёнка в младенчестве перевозят в другой

город, другую страну. Можно ли сказать, что родина человека Англия, если его перевезли из Англии в Советский Союз, когда ему было несколько месяцев, и там он жил всю свою жизнь?

Родина, скорее всего, это место, где прошло твоё детство, которое может и совпасть с местом твоего рождения. Факт рождения в некоем месте не делает это место твоей родиной. В зависимости от оседлого или кочевого образа жизни, родиной, местами твоего детства могут быть многие города в различных странах или эти места могут исчерпываться одной деревенской улицей. Для меня родина – это несколько районов Ленинграда.

Советское определение «родина – это страна, в которой человек родился» как бы говорит: мне дела нет, какой город или деревню ты считаешь для себя родиной, – главное, чтобы они были в пределах государственной границы СССР. А чтобы не было путаницы, ввели прописку, и государственное отношение к родине исчерпывается советским кредо: «родина – это там, где ты прописан».

Но правильно ли называть родиной город, улицу, дом? А что, если городок, где ты родился и жил всю жизнь, затопили под водохранилище? Значит ли это, что ты лишился родины? Нет, ты всегда будешь носить её в памяти. И она будет с тобой до тех пор, пока ты жив. Из этого хочется вывести ещё одно определение родины. Родина – это память о местах, где проходило твоё детство. Места эти могут уже давно не существовать или ты от этих мест находишься далеко, но родину ты всегда носишь с собой.

Если родина не обязательно является материальным объектом, а может быть памятью об уже несуществующем, то чего нам недостаёт, по чему мы тоскуем, когда оказываемся на чужбине? Мы тоскуем по языковому общению, по друзьям и родственникам, по чувствам и обстановке детства и юности, по местности, в которой мы жили молодыми.

Наблюдается закономерность, что чем менее успехов и удач приходится на твою долю в стране эмиграции, тем сильнее тоска по родине, тем сильнее хочешь спрятаться в прошлое, в детство, полное беззаботности и необъятного будущего. Эмигранты тянутся на родину, не когда родине плохо, а когда плохо им.

Мы, эмигранты, стараемся восполнить и, по возможности, с лихвой то, чего нам не хватало в СССР. Мы стараемся стать богаче, свободнее, эрудированнее. Большинству это удаётся. Но нам не удастся стать моложе. А не является ли тоска по родине тоской по детству и юности?

Известно также, что память наша не объективна, а избирательна. Память влюблена в прошлое, и поэтому в нём наиболее отчётливо ей видится прекрасное. Тоскуя по родине, мы не тоскуем по голоду, унижению, притеснению, даже если они и были частью нашей родины. Добросердечие памяти доходит подчас и до того, что многие эмигранты тоскуют по сильной власти, которая представляется желанной издали, но из-за которой мы, в конечном счёте, эмигрировали.

Предположим, что все твои родственники и близкие друзья эмигрировали вместе с тобой, а дом и улица, где ты жил, разрушены и на их месте громоздятся новостройки, что тогда остаётся от родины? О чём мы продолжаем грустить? И тут становится уместно сказать, что родина – это нечто большее, чем дом или улица, где ты родился, это культура, образ жизни, язык, история.