Чудеса происходят вовремя
Шрифт:
Решение было принято. Оставалось изобрести способ его осуществления. Как опытный охотник, как ястреб, готовый ринуться на дичь, кружил он вокруг своей жертвы. «Ворюга, волчище!» — распалял себя Филипп, и его движения становились еще более порывистыми.
Джим с удовольствием доедал кусок пандишпана. Зубы его дожевывали последние крошки, а глаза поглощали бутылку с коньяком.
— Ешь, ешь! — схитрил Филипп. — Давай я налью тебе еще рюмочку!
Он подошел поближе и схватил бутылку. С того мгновенья, как ее горлышко оказалось в его руке, он почувствовал себя готовым к бою.
— Вон отсюда, ворюга! —
Джим уставился на мэра в немом изумлении. «Ну да, — мелькнуло в голове у Филиппа, — это же настоящий волк, матерый волчище!»
— Меня ты не сожрешь! — закричал он, размахивая бутылкой. — Вон! Кому говорят?
Джим встал и попятился.
— Вон, жалкая тварь! — в исступлении вопил Филипп. — Убирайся прочь!
Медленно и нерешительно Джим повернулся к двери и показал преследователю широкую серую спину. Он удирал!
— Пшел! — шикнул на него Филипп. — Пшел вон! Проваливай!
И с неожиданной смелостью пустился вслед за отступающим. Раза два или три он даже стукнул его бутылкой по спине.
— Господин мэр... за что?
— За что? И ты еще спрашиваешь? З а в с е!
Спускаясь по лестнице, он снова набросился на Джима сзади и нанес ему несколько сильных ударов — то кулаком, то бутылкой — куда попало. В какую-то секунду ему показалось, что Джим приостановился и, возможно, хочет оказать сопротивление.
— Как ты смеешь? Наглец! Я тебя арестую! В тюрьме сгною! — И последним пинком сбросил Джима вниз, а следом кинул и бутылку.
Черный провал двери поглотил Джима мгновенно, как будто его не было здесь вовсе. «Ну вот! — сказал Филипп. — Вот и все!» И снова почувствовал себя в объятиях насыщенного дождем ветра. Он дышал глубоко, полной грудью и, потирая руки, чувствовал себя почти счастливым. Дождь еще не стих. Но его белые росчерки не выписывали сейчас ни крестов, ни других фигур. Они падали, как ножи, как штыки, как копья и трезубцы. И безжалостно вонзились в спину зверя. «Копья, копья! — кричал Филипп, любуясь бесчинством ночной стихии. — Да, ты мечешь сегодня копья! Так и надо! Ну же, сверши свое чудо! Вонзи свои стрелы и копья!.. Копья и стрелы, штыки, сабли!» — кричал он, держа дверь открытой, чтобы его слышали все.
Глава шестая
На другой день генерал, что называется, оборвал телефон, пытаясь дозвониться своему племяннику. Он хотел намекнуть Филиппу, что теперь уже близится час свершения чуда, о котором они столько раз говорили раньше. Генерал заранее обдумал соответствующие выражения, понять которые мог только племянник. Однако дозвониться никак не удавалось. Утром из муниципалитета ответили, что господин мэр пока не появлялся. Генерал забыл предупредить, что перезвонит в двенадцать, и в двенадцать ему сказали то же самое.
— Говорят из министерства внутренних дел, — грозно отчеканил генерал. — Через час я позвоню снова, и господин мэр должен быть на месте. Кто у телефона?
— Дондопулос, господин министр.
— Дондопулос? Кто такой?
— Заместитель мэра!
— Так вот, налагаю на тебя личную ответственность и записываю твою фамилию!
Через час он не позвонил, не отпустили дела: критический момент приближался и обязанности, возложенные на генерала, были обширными и
— Лично мэра! — потребовал генерал. Но вместо племянника к телефону опять подошел его заместитель. — В чем дело, Митопулос? — гаркнул генерал. — Где же все-таки мэр?
— Весьма сожалею, господин министр, но господин мэр не совсем здоров, — ответил Георгис; от волнения он утратил все свое красноречие и не сумел объяснить, что именно с господином мэром.
— Он ранен? — крикнул генерал.
— Нет, легкие ушибы, полученные при падении с лестницы.
— Ну и что с ним? Что-нибудь серьезное?
— Нет, господин министр! Его состояние не вызывает беспокойства, но на несколько дней врачи рекомендуют постельный режим.
— Как же он упал с лестницы? — спросил генерал. — С чего бы это?
— Не могу знать, господин министр. Сам господин мэр ничего не помнит.
Ответ показался генералу подозрительным.
— Какого черта? Положим, сам он не помнит, ну а жена? Что говорит жена?
Дондопулос замялся и начал выкручиваться.
— Послушай, Митопулос, — обрезал генерал, которому пора было идти. — Твои объяснения меня не устраивают. Чего-то ты крутишь. Но мы к этому еще вернемся!
Генерал положил одну трубку и поднял вторую, с соседнего аппарата.
— Я выхожу! — объявил он человеку, отозвавшемуся на другом конце провода. — А теперь вот что. С моим племянником, ты его знаешь, творится что-то неладное. По сведениям, которые я получил по телефону, можно предположить, что этой ночью на него совершили нападение. — Тут генерал перевел дыхание и повысил голос. — В провинции уже начали, а мы и бровью не ведем! Немедленно телеграфируй в жандармское управление, пусть выяснят и доложат. А тот, с кем я говорил по телефону, вел себя довольно странно: юлил, выкручивался, путался. Митопулос его фамилия.
— Слушаюсь, господин генерал! — ответил человек на другом конце провода.
— Давай побыстрее, я выхожу.
Генерал опустил трубку, выдвинул ящик стола, достал браунинг, проверил его и положил в карман пиджака. Потом подошел к зеркалу, одернул пиджак, приосанился и подкрутил усы.
— Порядок, — сказал он с удовлетворением и вышел из кабинета. В приемной трое молодых людей в штатском вскочили и вытянулись в струнку. — Пошли, — сказал им генерал.
Они направились в министерство внутренних дел, У входа уже стояли двое вооруженных эвзонов [18] . Вместо того чтобы подняться по лестнице, ведущей наверх, генерал пересек вестибюль и открыл маленькую дверцу под лестницей. В комнате было человек двадцать эвзонов. Они вытянулись и замерли, и небольшая комната разом превратилась в рощу стройных кипарисов. Майор — с закрученными усами, такой же высокий, стройный и бравый, как его отборные молодцы, — выступил вперед и доложил, что приказ генерала выполнен и теперь он ждет новых распоряжений. Генерал взял его под руку и вывел в вестибюль.
18
Солдаты национальной гвардии.