Чудеса за третьей дверью
Шрифт:
— Если я сейчас не займусь готовкой, засну в кресле.
Руй подтащил к плите стул, Дуфф завозился у холодильника, доставая продукты.
Стук в дверь был негромким, даже робким. Фейри удивлённо подняли головы. Степан взглянул в окно. За стеклом в уже сгустившихся сумерках был различим одинокий человеческий силуэт. Руй торопливо превратился в кота. Дуфф, натянув очки, быстро обматывал голову шешем.
— Я что, не запер ворота? — спросил хозяин шато, делая шаг к двери. Стук повторился. Степан быстро оглянулся, убеждаясь, что его друзья готовы к незваному гостю. Открыл дверь — и попятился.
«Только
На пороге шато стояла девушка. Девушка со старой фотографии, хранившейся в витрине вместе с деревянной фигуркой и армейским жетоном.
Глава 13. Два друга
— Месье Мишоне? — неуверенно спросило «привидение», не решаясь переступить порог.
— Не-ет, — так же неуверенно протянул Степан.
— А месье Мишоне дома?
— Боюсь, месье Мишоне умер.
«Привидение» ахнуло. Небольшая спортивная сумка, которую оно держало в руках, упала на каменные плиты дорожки.
— Не хотите войти?
Девушка нерешительно посмотрела через его плечо. «Старый Али» у стола с равнодушным видом нарезал ветчину и сыр. В кресле у камина, положив морду на подлокотник и рассматривая беседовавших на пороге людей, устроился большой рыжий кот.
— Если месье Мишоне умер, то кто вы?
— Его племянник. Степан Кузьмин.
Девушка сосредоточенно нахмурилась.
— Вы не француз?
— Нет. Я русский.
Словно это что-то подтверждало, незнакомка кивнула и, подняв свою сумку, шагнула через порог. Степан щёлкнул выключателем — они с фейри привыкли к освещению от камина, но ему, с одной стороны, не хотелось пугать девушку, а, с другой, хотелось её как следует рассмотреть.
— Присаживайтесь, — мужчина подвинул незнакомке стул. Он уже понял, что ошибся, но ошибся лишь отчасти. Лицо ночной гостьи было копией лица с фотографии: тот же тонкий нос, та же линия рта с изящной ложбинкой над верхней губой. Тот же миндалевидный разрез глаз — только у девушки, устало опустившейся на стул возле стола, глаза были не карими, а тёмно-серыми, как предгрозовое небо. Другими были и волосы: «привидение» оказалось блондинкой, а не брюнеткой. Конечно, волосы можно было и перекрасить, но Степан, едва включив свет, сообразил, что будь гостья той девушкой с фото, ей сейчас должно было быть не около двадцати лет, а никак не меньше сорока.
— Месье Али, мой садовник, — представил гоблина Степан. Дуфф вежливо склонил голову.
— Добрый вечер, мадемуазель.
— Месье Руй, — указал на кота Степан. — А вы?..
— Ника, — гостья поставила свою сумку на пол.
— Очень приятно, — он выжидающе смотрел на девушку. Та слабо улыбнулась:
— Моё полное имя Даница Вукович. Но Ника проще и привычнее.
— Значит, вы тоже не француженка? — пошутил Степан.
— Я сербка.
— Так зачем вам был нужен месье Мишоне?
— Потому что, — девушка замялась, но потом взглянула мужчине прямо в глаза и решительно закончила, — потому что он, возможно, мой отец.
— Ай! — «Старый Али» сунул в рот обрезанный палец. Кот приподнял голову с подлокотника кресла. Степан в изумлении смотрел на гостью.
— Простите, но почему вы так решили?
Вместо ответа Ника достала из внутреннего
«Дорогая Милица!
Наверное, это письмо для тебя будет словно письмо с того света, но это действительно я. Я жив, и очень рад, что наконец-то разыскал тебя!
Прости, что поиски так затянулись. Я тогда почти полгода пробыл в госпитале, потом долго восстанавливался, а когда вернулся в строй — получил новое назначение, но уже не на Балканы. Я пытался отыскать тебя или кого-то из твоей семьи, но из этого ничего не вышло. После выхода в отставку продолжил поиски, когда это стало возможно — прилетел в Боснию, как частное лицо. Оказалось, что Борака больше нет, только старое кладбище и братские могилы на его окраине.
Я боялся, что вы все там, где-то под одной из этих насыпей. Потом до меня дошли слухи, что тебя вроде бы видели в автобусе, в одной из колонн беженцев. Я обращался в полицию, в организации, занимавшиеся эвакуацией и помощью беженцам. Нанимал частных детективов. Даже с бандитами имел дело. Только через несколько лет появилась ниточка: мне передали адрес твоей тёти в Белграде.
Я приезжал в Белград, но её уже не было в живых, а квартира оказалась заперта. Старенькая соседка рассказала мне, что ты действительно жила здесь в конце девяностых, но потом уехала вместе с дочкой.
Ты жива, у тебя дочка — это было как чудо после стольких лет неизвестности! Я продолжал поиски, время от времени мне казалось, что ещё чуть-чуть, и мы встретимся. Я узнал, что вы жили в Нови-Саде, потом в Вышеграде. А на днях мне сообщили, что в квартире в Белграде снова появились жильцы!
Я прилечу в Белград в декабре. С радостью сделал бы это прямо завтра, но есть дела, которые нужно закончить, и обязательства, которые нужно выполнить. Я не стал звонить, потому что боялся напугать тебя — и ещё потому, что не был уверен, захочешь ли ты услышать меня. Это, наверное, глупо, ведь я не виноват, что остался жив. Мне очень жаль, что всё это время тебе пришлось одной справляться со всем, что приготовила судьба. Мне жаль, что всё сложилось так, как сложилось, но в то же время я всё равно рад — вы обе живы, и я всё-таки вас отыскал.
Пожалуйста, позвони мне, или напиши. Или просто приезжай вместе с дочкой!
Этьен Мишоне»
Почерк был дядин — мелкие, чуть ли не бисерные буковки, нанизанные в строчки. Степан узнал и их, и подпись: точно так же выглядели некоторые документы из тех, что он в первый свой приезд во Францию разбирал с мэтром Блеро.
— Простите, но я не совсем понимаю. Тут вроде бы ничего не говорится об отцовстве?
Ника вздохнула и нервно сцепила перед собой руки на столе. В комнате повисла тишина. Миновала минута, другая — девушка явно собиралась с мыслями — и вот гостья заговорила. Медленно, немного отстранённо, словно стараясь дистанцироваться от своего рассказа.