Чудеса за третьей дверью
Шрифт:
— Старая добрая французская бюрократия, — пробурчал себе под нос гоблин.
— Сначала придётся установить родство. Скорее всего, на такой случай есть установленные законом процедуры. Анализ ДНК, может быть, эксгумация… — Степан закутался в одеяло и улёгся на правый бок. — В любом случае, если она действительно моя двоюродная сестра, я отдам ей всё, что положено.
— Счастливо остаться без штанов, — саркастически отозвался Дуфф.
Глава 14. Мэтр Блеро
Когда утром они
— Доброе утро! — Ника улыбнулась и открыла крышку. — Приятного аппетита!
— Спасибо, — неуверенно улыбнулся в ответ Степан. Дуфф пробурчал что-то из-под шеша, но тоже занял обычное место за столом. В сковороде оказалась яичница с беконом, колбасками, картошкой и зелёным луком. Домовой и гоблин, получив свои порции, сначала с недоверием попробовали, а потом принялись уписывать за обе щеки.
— Не стоило беспокоиться, я бы что-нибудь приготовил, — попытался возражать Степан. Девушка нахмурилась:
— Вы ведь побеспокоились оставить меня ночевать. Хотя могли просто выставить за порог.
«Это вряд ли», — подумалось Степану, который в очередной раз вспомнил выкладки мэтра Блеро относительно степеней родства и полагающихся родственникам долей наследства.
— Мне хотелось как-то отблагодарить вас за доброту, — продолжала Ника.
— Кстати, я даже и не подумал вот о чём. Вам не страшно было ночевать в незнакомом доме, с незнакомыми мужчинами?
— У меня с собой на всякий случай есть баллончик, — заговорщически улыбнулась девушка. — И потом, я считаю, что хороших людей всё-таки больше на свете.
На это Степан не стал ничего возражать.
— Вы живёте здесь только втроём? — поинтересовалась девушка.
— Да, приводим в порядок шато, — Степан запнулся, вспомнив, что на следующий день гномы должны были вернуться к своей работе. Он вдруг сообразил, что выставить гостью за порог после того, как сам же так великодушно пригласил её остаться на ночь, будет не слишком вежливо. Взгляд человека встретился с глазами кота — лютен смотрел с прищуром и, похоже, прекрасно знал, о чём думает хозяин.
— Послушайте, Ника. Вы наверняка понимаете, что в рассказанное вами вчера нелегко поверить.
Серые глаза вспыхнули, девушка собралась было что-то сказать, но Степан примиряюще поднял ладони:
— Я вовсе не имею в виду, что вы пытались меня обмануть. Просто в таких вещах, как мне думается, очень важен порядок. Если вы являетесь дочерью моего дяди, и, таким образом, моей двоюродной сестрой, то вам по закону принадлежит часть наследства.
— Вы решили, я мошенница, пытающаяся получить с вас деньги? — губы вытянулись в струнку, светлые брови нахмурились, тонкие ноздри трепетали. Степан с удивлением глядел на девушку, явно едва-едва сдерживающую ярость.
— Я просто хотел сказать…
— Что я очередная бездельница, ищущая
Гоблин и кот ошеломлённо смотрели на гостью, превратившуюся в настоящую фурию. Казалось, ещё чуть-чуть, и из серых глаз полетят настоящие молнии. Степан замахал руками:
— Да нет же, нет! Успокойтесь, пожалуйста! У меня нет причин вам не верить, тем более что есть… — он осёкся. Ника, гнев которой схлынул так же быстро, как и накатил, растерянно смотрела на мужчину:
— Что есть?
Кот, пользуясь случаем, скорчил самую недовольную гримасу, на которую только была способна его мимика. Гоблин рассеянно барабанил пальцами по столу, демонстративно разглядывая потолок. Степан вздохнул:
— У меня есть фотография вашей матери. И жетон Сержа Борю.
— Что-что? Откуда?!
— От дяди Этьена. Идёмте, я вам их покажу.
К удивлению хозяина шато, в «берлогу» поднялись все. Даже Дуфф, ненавидевший высоту и побывавший здесь всего раз, когда осматривал фигурку, присоединился к процессии, не говоря ни слова. Ника при виде фотографии и жетона прикрыла рот сложенными лодочкой ладонями, и отвернулась. Степан сделал вид, что ничего не заметил: в глазах девушки стояли слёзы.
— Да, это мама… У нас дома, в Белграде, есть альбом. Из Борака там совсем немного фотографий, но есть точно такая же, и другая, где они втроём, с моими дедушкой и бабушкой.
— А дедушка и бабушка?
— Они умерли, ещё до эвакуации. Мама уехала из Боснии в Белград уже одна.
Ника перевела взгляд на фигурку волка. Степан даже спиной ощутил, как напряглись стоявшие позади него фейри.
— А это что? Погодите…
Она легонько коснулась пальцами волчьей морды, погладила взъерошенный загривок. Потом удивлённо посмотрела на мужчину:
— Откуда она здесь?
— Понятия не имею. Фигурка была тут вместе со всем прочим. Значит, её поставил в витрину дядя.
— Но откуда она у него? — настойчиво спросила Ника. Потом заговорила торопливо, словно боясь, что её прервут:
— У бабушкиной сестры в Белграде, которая приютила маму, была похожая фигурка. Мы же Вуковичи, то есть «волки». Мы жили у неё, пока мне не исполнилось пять лет, а потом мама нашла работу в Нови-Саде, и мы уехали. Бабушкина сестра рассказывала, что такие фигурки хранились в семье поколениями. По легенде, их вроде бы вырезали из записа.
— Из чего?
— Запис. Священное дерево.
— Я думал, сербы православные, — усмехнулся Степан. Девушка, однако, оставалась серьёзной:
— Конечно. Запис — это почти как церковь или часовня. Когда в деревне не хватало денег на храм, выбирали какое-нибудь дерево, чаще всего дуб. На коре вырезали крест, и с этого момента дерево считалось священным. Под ним проводили церковные службы, совершали обряды — крестили детей, венчали молодых, отпевали умерших. Даже когда такое дерево засыхало, оно всё равно оставалось священным.