Чудесные дни в «Ужиках»
Шрифт:
— Дедушка Марфон! Дед Марфооон!
— Какой ещё Марфон? Твоих рук дело, Георгий? — Никита строго посмотрел на меня.
— Я ж не знал, что он будет так обращаться, прямо в лицо. Думал, просто при тебе как-нибудь назовёт соседа дедом Марфоном, посмеёмся вместе, мне сейчас ужас до чего стыдно.
— То, что тебе стыдно — это неплохо, значит, не до конца потерянный человек, а вот то, что придумал так друга друга разыграть — это… это… не могу слов подобрать. В общем просто умора, — Ник перестал притворяться серьёзным и расхохотался, —
Мы выскочили на улицу вовремя, старик наконец услышал, что его зовут, поднял голову от грядки, а обрадованный Марик закричал ещё громче:
— Дедушка Марф… — договорить он не успел, спасительная дружеская рука нежно, но очень плотно закрыла Марку рот.
— Здравствуйте, дедушка Андрей! — Ник выразительно посмотрел на Марика и убрал руку.
— Здорово, коли ня шутишь, — дед подошёл поближе.
— Как дела ваши? Как здоровьице? — судя по тому, как Никита громко разговаривал, дедушка и впрям был глуховат.
— Дяла как дяла, ничёво.
— А у нас, представляете, кто-то в избу забрался, да котелки с едой опустошил. Вы может видели кого подозрительного сегодня? — подводил разговор ближе к делу Ник. Мы дипломатично помалкивали, не вмешиваясь.
— Сявонни не, дозрительного не видал. Так вы чаво, хлопцы, не имши остались? Погодьте, прийшлю вам кой чаво, — дедок развернулся и пошёл к дому.
Ошалевший Марк наконец подал голос:
— Может мне кто-нибудь объяснит, что это было? Или тут так принято, друзьям рот зажимать на полуслове?
— Извини, Маркуша, не было выхода. Гоша тебя разыграл, дедушку зовут вовсе не Марфон, а Андрей. Скажи спасибо, что мы подоспели вовремя и избавили тебя от неловкой ситуации.
— Как не Марфон? — Марик недоумевающе вытаращил глаза. — А остальные? Лукер? Лёлик? Тамарик? — с надеждой облапошенный товарищ смотрел то на меня, с трудом удерживающего рвущийся на волю смех, то на Ника, с одобрительным удивлением поглядывающего на меня, впечатлённый масштабом розыгрыша.
— Да уж, дружище, не ожидал. Ты оказывается тут целую кампанию развернул по переименованию местных? — подмигнул мне Никита.
— Переименованию? — начало доходить до Марика. — Гоша, ты даже не представляешь, что натворил! — от негодования друг начал краснеть и задыхаться. — Да я сегодня весь день портреты рисовал. Женские оставил у себя, для сравнения с колдуньей, а мужские я подарил хозяевам!
— И что? — я не понимал, в чём проблема.
— А то, что каждый рисунок под-пи-сан, — он проговорил последнее слово мне прямо в лицо. — Вверху на каждом из четырёх мужских портретов большими буквами я написал: Лукер! Марфон! Тамарик! Матрон! — Марик забежал в дом и принёс пачку листов. — Смотри!
Я бегло просмотрел портреты местных жительниц. И в самом деле,
— Подожди, — вмешался Никита, — а кто-нибудь видели эти надписи?
— Не знаю, — задумался художник, — я показывал готовый портрет, надпись делал перед уходом, а лист оставлял просто на столе.
— Ну, раз ещё никто не пришёл тебя побить, есть небольшой шанс, что своих новых имён старички ещё не знают. Скольких ты обозвал? Четверых?
— Да, остальных не успел. Но не понял, к чему ты клонишь?
— Я намекаю, что было бы неплохо эти твои художества экспоприировать.
— Не понял, переведи последнее словечко.
— Это моего деда любимое словечко, выкрасть надо твои рисунки, да поскорей.
— Как ты это собираешься провернуть? Я лучше спрячусь на печке до конца лета, чем ещё раз туда сунусь. Боюсь подумать, что со мной могут сделать четыре рассерженных деда. Да уж, Гошик, подставил ты меня, спасибо.
— Пожалуйста, — задумавшись ответил на на автомате. — Ой, в смысле извини, думаю, как тебе помочь теперь.
В дверь кто-то постучал.
— Всё, это конец. Они пришли за мной, — Марк за секунду стал белый, как мел. — Пожалуйста, спрячьте меня, — его полные надежды и мольбы глаза заставили нас засуетиться.
— Прячься скорей в шкаф, забросаем тебя одеждой, — предложил Марик.
Стук в дверь повторился, кто-то настойчиво хотел к нам попасть.
— Печь остыла, давай быстро прыгай внутрь, заслонкой тебя прикрою, никто не найдёт, — я подтолкнул товарища в сторону убежища, и он послушно забрался в широкое отверстие, пока Ник открывал дверь.
На пороге стояли уже знакомые мне девочки-мухоморы.
— А! Маша и Глаша, заходите. Знакомьтесь, это Гоша.
— Вот, бабушка с дедушкой вам передали гостинцы, — та, что постарше, Глаша, стесняясь, протянула мне корзинку, накрытую нарядным цветным платком.
— И вот ещё, я на нашем столе нашла — друг ваш рисунки перепутал, — младшая протянула мне портрет своего деда. — Какой-то Марфон нарисован, судя по надписи. Не знаем такого, хоть на деда Андрея похож.
— Спасибо, Марк как раз искал этот рисунок, — я скоренько выхватил лист и спрятал за спину, пока девочка не передумала.
Мне хотелось, чтобы сестрички поскорей ушли, боюсь даже представить каково там в печке Марику, но они топтались у порога, исподтишка изучая меня.
— Ну, вам наверно пора, а то бабушка будет волноваться, — Никитка тоже хотел поскорей спровадить девчат.
— Мы вообще-то специально попросились еду вам принести. Хотели договориться с художником, чтобы он и наши портреты нарисовал, — заявила младшая, Маша.
— Его нет сейчас, вышел, — я старался говорить любезно, но мысленно уже взял их за руки и вывел на улицу. Жаль, что прирождённая вежливость не позволяла сделать это на самом деле.