Чудесные дни в «Ужиках»
Шрифт:
— Никто меня не отпускал. Вы ж вчера закрыли в холодной комнате друга и забыли про него. А я закутался во всё мягкое, что тут нашёл — коврики, занавески, мешки картофельные и уснул нечаянно.
— Уснул!!! Да ты! Да я! — у меня не хватало слов, чтобы пересказать о пережитом ночью ужасе. Я так и стоял, задыхаясь от гнева, хватая ртом воздух, не в силах выразить нормальной человеческой речью свой ночной кошмар. — Да я ночью из-за тебя! Собаки там и темно! А потом картошка! И это бабка! — я говорил всё громче и бессвязнее.
— Да понял я всё,
Я махнул рукой на выспавшегося друга (всё равно не поймёт) и помог ему освободиться из мануфактурного плена. Этот бодрый, жизнерадостный жук тут же набросился на меня с претензиями и вопросами:
— Как ты мог про меня забыть? Было холодно, между прочим. Портреты все принёс? А где Ник? Чего он нас с собой не взял коров пасти? Что у нас на завтрак? Ты приготовь чего-нибудь, а я пока умоюсь и переоденусь.
Ещё обиженный на бесчувствие друга, я просто не мог пока разговаривать с этим толстокожим черномазым поросёнком. Надо посчитать до десяти, чтобы успокоиться. Нет, лучше до ста. Кивнув головой, мол, иди умывайся, я пошёл топить печь.
Дрова ярко разгорелись и звонко потрескивали. Три горшочка были тщательно, продуманно мной наполнены и ждали, когда печка хорошенько протопится. От вчерашнего ужина осталась одна варёная картошина и я, присев на лавку передохнуть, собрался было её схомячить, как вдруг увидел на другом краю скамейки своего давнего знакомого — серенького крошечного мышонка. По тому, как доверчиво тот на меня смотрел, я сразу понял — это именно тот самый, спасший меня из подпола грызун.
— Привет, дружище, — я сегодня разговаривал с одеялами, что ж теперь не поговорить с мышом? — На, картошечку, угощайся, — я протянул ему малюсенький кусочек.
Абсолютно не смущаясь, мышонок взял передними лапками кусочек корнеплода и с аппетитом заработал зубами. Слопав угощение, смешно умыл мордочку и, как мне показалось, благодарно кивнул головой. Я смотрел на забавный серый комочек, жевал холодную картошку, и на секунду вдруг почудилось, что со мной это раньше уже было. Кажется, такое воспоминание называется дежавю.
— Приходи ещё мышонок, буду тебя подкармливать, вырастишь большим и сильным, — я протянул руку, чтобы погладить малыша, но тот сам подбежал ко мне, забрался на колени и по ноге спустившись на пол, исчез из видимости. Видимо, куда-то торопился по своим мышиным делам.
В процессе готовки и общения с мышом, злость на Марка постепенно улетучилась. В конце концов, он не виноват, что замёрз, закутался и уснул, просто мне так не везёт — без конца влипаю в разные скользкие ситуации. Кстати говоря, четвёртый рисунок так и остался невызволенным от Матрона, и Марик всё ещё в опасности.
Дружок мой вернулся вовремя, я как раз пришёл в себя и смог нормально, без обид, с ним общаться.
— Ну, вот он я, полюбуйся! Чистый и скрипучий,
— Держи, — я протянул ему яркий, с красными маками на голубом фоне, ситцевый халат, в котором вчера пытался изображать девочку — Или вот, ещё есть юбка и блузка.
— Гоша, вот если я тебе тут надоел, так и скажи, прямо, без всяких там намёков, — обиделся Марик на моё предложение.
— Никаких намёков, дорогой Маркуша, и никто мне не надоел. Просто вся наша одежда грязная, не было времени постирать. А не нравится этот халат, в шкафу есть ещё два — голубой в полосочку и жёлтый в цветочек.
— Не надо другой, — пробурчал недовольный товарищ, — этот сойдёт.
Я старался не смотреть на Марка, облачённого в длинное, почти до пят, женское одеяние, чтобы не рассмеяться. Выглядел он нелепо и передвигался неуклюже, путаясь в полах.
— Давай так, я сейчас приготовлю покушать, а заодно нагрею воды в большом котле. Сам пойду помогать Нику пасти коров, а ты займись стиркой, не сочти за труд, — предложил я поделить обязанности.
— Думаешь, я справлюсь? Предупреждаю сразу, что я в жизни даже платка носового не постирал, — попытался отговориться Маркуша.
— Невелика наука — намылил одежду, потёр, прополоскал и готово. С таким пустяковым заданием справится даже новорожденный енот.
— Ага, енот-полоскун справится. Ну хорошо, попробую, — энтузиазма в голосе Марика не прибавилось, но он и не отказался.
— Через час будут готовы и суп, и каша, сам достань из печки и поешь. С этим хоть справишься?
— Поесть? Справлюсь, чего там сложного, — махнул рукой дружок.
— А расскажи-ка мне, как у тебя продвигается расследование знахаркиной тайны? — перевёл я разговор к наболевшему вопросу, — Долго ещё Мурке дрыхнуть?
— Надеюсь, сегодня продвинется. Материала достаточно, буду исследовать, — тут хитрый Маркуша исподтишка посмотрел на меня, — если останется время после стирки.
— У тебя полно времени, — я сделал вид, что не понял намёка этого лукавого лентяя, — и постирать успеешь, и посуду помыть, и с рисунками разберёшься. Я в тебя верю.
Марик понял, что поработать прачкой сегодня ему всё же придётся и, понуро опустив голову, побрёл на улицу с папкой портретов под мышкой.
Тем временем я закончил дела на кухне, взял с собой сухарей, воды, несколько сваренных в печи яиц и отправился искать пасшего стадо Никиту.
Хорошо, что я видел, с какой стороны животные возвращаются вечером, прямиком туда и отправлюсь. Только выйдя на дорогу, я чуть не налетел на того самого, со шрамом на подбородке, Витю.
— Привет, — я шарахнулся в сторону и от испуга первым поздоровался.
— А ты кто такой? — хамовато поинтересовался не узнавший меня парень. Ну всё правильно, один раз он меня видел толкавшим корыто, а второй — в образе девочки Гали, вот и не запомнил.