Чудная девочка

Бёрнетт Фрэнсис Элиза Ходжсон

Накануне вечером Елизавета получила письмо от кюре с печальными известиями: в деревне начался тиф, виноградные лозы не дали урожая, скот стал заболевать какой-то заразной болезнью, народ терпит нужду. Если ничего не сделают для крестьян, один Господь ведает, как переживут они зиму. При жизни Клотильды де Рошмон крестьяне всегда получали помощь к Рождеству, и после этого чувствовали себя спокойными и счастливыми. Вот почему кюре решился написать Елизавете.

В ту ночь бедняжка почти не спала. Ее родная деревня Рошмон! Ее милые крестьяне!

Дети будут голодать, коровы падут, стариков не согреют затопленные печи.

«Пойду к дяде,- бледнея и чувствуя дрожь, решила она.- Я должна попросить у него денег. Я боюсь, но нужно пересилить себя. Святая Елизавета была готова вынести все, чтобы только исполнить свой долг и помочь бедным».

Маленькая де Рошмон много думала о ландграфине. Чудо с цветами доказывало ей, что человека, делающего добро, святые не оставляют.

С тех пор как она жила в американском доме, девочка полусознательно сравнивала дядю Бертрана со злым ландграфом, хотя из чувства справедливости не могла считать его действительно таким жестоким, каким был муж ландграфини Елизаветы. Она видела, что Бертран не зол, он только мало думает о бедных и любит светские развлечения.

Тревожно прислушивалась она, ожидая, когда дядя Бертран выйдет из своей комнаты. Он всегда вставал поздно, а в то утро спал дольше обыкновенного, потому что накануне был на веселом балу и вернулся поздно.

Только около двенадцати часов Елизавета услышала, как отворилась его дверь, и быстро вышла на лестницу. Ее сердце билось порывисто. Несколько мгновений она стояла неподвижно, пытаясь оправиться от волнения.

~ «Может быть, лучше подождать, чтобы он выпил утренний кофе и позавтракал?
– подумала Елизавета.- Лучше не беспокоить его теперь. Он будет недоволен. Да, я, пожалуй, подожду немного».

Елизавета не вернулась к себе в комнату, а осталась на лестнице. Ей казалось, что прошло много времени. С дядей завтракал кто-то из его друзей. Она прислушалась и узнала голос этого господина. Елизавета часто видала, как он приходил и уходил с ее дядей. По ее мнению, у него были добрые глаза и лицо. Говоря с ней, он смотрел на нее с участием и любопытством.

Дверь в столовую сначала открылась, потом закрылась. Туда вошли слуги. Дядя и его гость, разговаривая, смеялись. По-видимому, им было очень весело. Скоро маленькая де Рошмон услышала, что дядя велел заложить свой экипаж: они собирались тотчас же после завтрака уехать за город.

Наконец они вышли из столовой. Елизавета сбежала вниз и остановилась в прихожей. Ее сердце забилось еще сильнее, чем прежде.

– Дядя Бертран!
– сказала девочка, когда де Рошмон подошел к ней. Еле узнав свой слабый голос, она повторила: -Дядя Бертран!..

Он обернулся и, увидев племянницу, вздрогнул и сделал довольно нетерпеливый жест. Было ясно, что он и удивлен, и недоволен, и торопится уехать. Странная фигурка в гладком черном платье с тонкими ручками,

прижатыми к груди, бледное личико и большие темные глаза действительно могли удивить всякого.

– Елизавета,- сказал он,- чего ты хочешь? Зачем ты сошла с лестницы? И опять это невозможное платье!.. Зачем ты снова надела его?

Дядя Бертран,- повторила Елизавета, еще крепче сжимая ручки от ужаса при виде его недовольства. Ее глаза стали еще больше.- Мне нужны деньги... очень много денег... Прости, что я тебя беспокою... Это для бедных. Кроме того, кюре написал, что в деревне много больных... и виноградники не дали урожая. Им нужны деньги. Я должна послать им что-нибудь...

Дядя Бертран пожал плечами:

– Об этом тебе написал господин кюре? Ему нужны деньги? Моя дорогая Елизавета, я должен разузнать, расспросить. Ты богата, у тебя большое состояние, но я не могу позволить выбрасывать его на ветер. Ты еще маленькая и не можешь понять...

– Ах,- вскрикнула Елизавета, дрожа от волнения,- ведь они такие бедные! Как плохо, когда никто не помогает беднякам!.. И у них и так маленькие виноградники, а когда бывает неурожай, они едва не умирают с голоду. Тетя Клотильда помогала им даже в хорошие годы. Она говорила, что о них нужно заботиться как о детях.

– Твоя тетя Клотильда могла поступать как ей было угодно,- ответил дядя Бертран,- Она была набожна, но неблагоразумна. Мне непременно нужно все разузнать, но не теперь. Я тороплюсь. У меня нет времени. Я уезжаю за город... Да, скажи горничной, чтобы с тебя сняли это ужасное платье. Поезжай покатайся, развлекись чем-нибудь. Ты такая бледная!

Елизавета беспомощно смотрела на его красивое беспечное лицо. Для нее это был вопрос жизни и смерти, для него же ее просьба не имела никакого значения.

– Но теперь зима,- задыхаясь прошептала Елизавета,- снег идет. Скоро наступит Рождество, а у них не будет ни свечей, ни угля, ни масла, ни хлеба. А как же дети?..

– Об этом подумаем позже,- заметил дядя Бертран,- Теперь я занят. Будь же благоразумной, дитя мое, и беги прочь. Ты меня задерживаешь.

Он нетерпеливо пожал плечами и, улыбнувшись, сказал своему другу, выходя с ним из прихожей:

– Ее воспитала моя сестра. Бедная малютка! В одиннадцать лет она хочет отдать свое богатство бедным, а себя посвятить церкви.

Елизавета отступила в тень портьеры. Жгучие слезы покатились по щекам. Закрыв лицо руками, она горько заплакала.

Когда Елизавета вернулась в свою комнату, ее личико так побледнело, что горничная посмотрела на нее с тревогой и позже рассказала о своих опасениях другим слугам и служанкам. Все они любили свою маленькую барышню, которая так ласково и кротко обращалась с ними.

Почти весь день просидела бедная девочка у ркошка, глядя на прохожих и заметенную снегом улицу. Но мысли ее