Чудная девочка
Шрифт:
Отвечай немедленно!
Это дополнительное испытание оказалось уже не по силам для Елизаветы. Долгое напряжение и усталость совсем сломили ее. Она почувствовала, что изнемогает. Холод словно проник до самого сердца. Она посмотрела на Бертрана де Рошмона и, увидев его бледное, возбужденное лицо, задрожала с головы до ног. В эту минуту в ее уме всплыла старинная легенда: святая Елизавета Тю-рингенская... жестокий ландграф... розы... Может быть, святые помогут и ей тоже? Ведь она же старалась исполнить их волю. Да, да, конечно, помогут...
–
– Он указал на корзинку.- Что там лежит? Отвечай!
– Розы,- пролепетала Елизавета,- розы...
И вдруг, совсем обессилев, она упала на колени в снег. Корзина выскользнула из дрожащих пальцев, и на землю выпали (нет, нет, не розы - чуда не случилось) драгоценности из шкатулки, которую она положила поверх купленных в лавке продуктов.
– Розы?
– закричал дядя Бертран.-Может быть девочка помешалась? Ведь это драгоценности моей сестры Клотильды!
Елизавета всплеснула руками и прижалась к доктору Норису. Слезы градом текли по ее щекам.
– Ах, доктор,- рыдая проговорила она,-вы... вы меня поймете! Это для бедных... Они так страдают. Если мы не поможем им, наши души погибнут. Я не хотела говорить неправды. Я думала, что святые, что святые...
Она не могла договорить, ее горло сжалось от волнения. Норис наклонился и поднял ее на руки точно маленького ребенка.
– Скорее,- сказал он повелительным тоном,- Мы должны вернуться к экипажу де Рошмона. Дело не шуточное.
Елизавета обвила его дрожащими руками.
– Но бедная женщина, которая умирает от голода!..
– вскрикнула она.- Ах, там маленькие дети... На ступеньках... Тут, недалеко... Я это купила для них... Пожалуйста, отдайте им...
– Да, да, они получат все,- сказал доктор.- Возьмите корзину, де Рошмон. Я вижу их. Нужно пройти три дома.
Вероятно, в голосе Нориса прозвучало что-то такое, чего нельзя было ослушаться, поскольку де Рошмон исполнил его требование.
На мгновение Норис поставил Елизавету на тротуар, но только для того, чтобы снять с себя пальто и окутать им дрожащую с ног до головы девочку.
Вы сильно озябли, мое бедное дитя и так ослабли, что не сможете идти Дайте я донесу вас до кареты.
Действительно, ей было дурно, и озноб пробегал по всему ее телу. Девочка не перестала дрожать, когда ее посадили в закрытую карету, которую Норис и де Рошмон оставили на одной из освещенных улиц, отправляясь в мрачный квартал бедноты.
– Страшно подумать, что могло бы случиться, приди мы минутой позже! Бог знает, какие люди могли напасть на нее,-сказал дядя Бертран, усаживаясь в карету.- А теперь ей грозит болезнь...
– Лучше в настоящую минуту говорить как можно меньше,- прервал его Норис.
– Я пошла из-за бедных,- стуча зубами, прошептала Елизавета,- Я молилась и просила святых научить меня, что нужно делать. У меня и
Дядя Бертран бросал на племянницу беспокойные взгляды, а доктор Норис взял ее холодные пальчики в свои сильные, теплые руки. Девочка всхлипнула, и крупные слезы потекли по ее невинному бледному личику.
Только гораздо позже узнала она, какой подвергала себя опасности. Та часть города, где поздним вечером долго блуждала во тьме Елизавета, являлась средоточием воров и отъявленных преступников. Как и сказал дядя Бертран,невозможно предвидеть, что могло бы случиться, если бы они не столкнулись с ней, случайно отправившись именно тогда осматривать нищенский квартал, о котором так много говорил де Рошмону доктор.
Ночью у Елизаветы начался сильный жар. Девочка не отличалась крепким здоровьем, и простуда уложила ее в постель на несколько недель. Лечил ее доктор Норис, и за время болезни она забыла свою застенчивость, потому что искренне привязалась к нему.
Доктор подолгу сидел у ее кровати, рассказывал забавные истории и, с улыбкой хмуря брови, приказывал не думать ни о чем, кроме пустяков. Несмотря на его шутливую манеру, Елизавета скоро поняла, что он не смеется над ней и над тем, что случилось в бедном квартале. Она с нетерпением ждала его прихода и теперь уже не чувствовала себя одинокой. Когда больная оправилась немного, он стал вести с ней серьезные беседы, рассказывал о себе и своих больных, с похвалой отзывался о дяде Бертране. Она уже не боялась поверять Норису свои мысли и мечты. От него Елизавета узнавала много нового и только к нему обращалась за разъяснением того, что казалось ей непонятным и странным.
На дядю Бертрана Норис тоже оказывал благотворное влияние. Благодаря ему де Рошмон научился лучше понимать свою племянницу. Он осознал, что не следует относиться к ее просьбам как к нелепым капризам неразумного ребенка, и послал деревенскому кюре деньги. По настоянию доктора дядя Бертран отыскал бедную женщину, и с тех пор мать и ее детишки всегда были одеты, обуты и накормлены.
Когда Елизавета поправилась, доктор позволил ей разделить с ним свои заботы о бедных, и она увидела, как много истинного добра он делал. В то же время под влиянием Нориса, не переставая сочувствовать людям страдающим, Елизавета научилась ценить радости жизни и пользоваться невинными детскими удовольствиями.
Постепенно Елизавета сблизилась с дядей Бертраном и поняла, что де Рошмон очень любит ее, что он искренне добр, хотя и немного легкомыслен. Она перестала бояться его, непринужденно смеялась, когда он шутил с ней, и почувствовала себя в его великолепном доме счастливым ребенком.
Сам дядя Бертран теперь гораздо больше прежнего привязался к племяннице и даже иногда помогал ей в делах милосердия. Он был жизнерадостен и легкомыслен, но добросердечен, хотя и не любил задумываться о людских страданиях. Время от времени де Рошмон с неразумной расточительностью раздавал большие суммы, а потом, видя, что истратил деньги