Чудо в аббатстве
Шрифт:
– Это единственный человек, на кого я хотела бы походить, - уверила я ее.
Как ни странно, но я была для нее утешением. Я перевязывала ее раны, прикладывала мази, которые мне дала ее бабушка. Обязанности Кезаи я поручила другой служанке, чтобы она в уединении могла отдохнуть и набраться сил для встречи с людьми.
Она садилась у окна в надежде увидеть Бруно. Думаю, он знал, что она сторожит его, но никогда не поднимал глаз на ее окно.
Однажды я сказала ему:
– Кезая смотрит, как ты проходишь мимо. Если бы ты посмотрел
Он холодно посмотрел на меня:
– Она порочная женщина.
– Она твоя мать, - напомнила я ему.
– Я не верю.
Губы его плотно сжались, в глазах был лед. И я поняла, что он заставлял себя не верить. Он не смел верить этому. Он так долго жил с мыслью о том, что он был не такой, как все, что не мог допустить, чтобы стало иначе.
Я попыталась как можно мягче внушить ему:
– Надо смотреть правде в глаза, Бруно.
– Правде! Так ты называешь слова, произнесенные порочным монахом и распутной служанкой?
Я не стала говорить ему, что слышала их беседу с Амброузом за несколько минут до того, как убили Ролфа Уивера.
– Это ложь!
– истерично закричал Бруно.
– Ложь, ложь, все ложь!
Я подумала, что он в чем-то похож на Кезаю. Она боялась встретиться с людьми, а он не мог мужественно принять правду.
***
Как быстро человек привыкает к переменам! Прошел только месяц с того дня, как последняя вьючная лошадь с сокровищами покинула Аббатство, а мы уже приспособились к нашему новому образу жизни.
Листья на деревьях совсем распустились, обильно рос папоротник, кусты зазеленели, розы в том году цвели как никогда, и матушка весь день проводила в саду. Бруно помог ей сделать теплицу для выращивания лекарственных трав, потому что Амброуз передал ему свои знания в этой области. Матушка воодушевилась такой перспективой, и Бруно работал с ней в молчании, которого она, кажется, и не замечала.
В саду Аббатства уже появились сорняки, но никто не ступал на земли монастыря, так как не знал, как будет расценен такой поступок. Каждый день мы ждали каких-нибудь событий, но, казалось, об аббатстве Святого Бруно все забыли. В конце каждого дня у наших ворот появлялось несколько нищих, по распоряжению отца в саду поставили длинную скамью, и каждый бедняк получал кварту пива и неограниченное количество фруктовых лепешек.
Однажды я сидела в розарии матушки - замечательное место, окруженное стеной, куда можно было попасть через железную калитку - и думала: "Так не может дальше продолжаться. Это временное затишье.
Скоро что-нибудь произойдет". Кезая больше не могла оставаться в своей комнате, она должна была двигаться, чем-то заниматься. Отец мой вернулся к своему обычному распорядку дня и уже не проводил так много времени в уединении и молитве. Кто-то должен был получить Аббатство. Я слышала, что король дарил монастырские земли своим фаворитам. И в Аббатстве произойдут перемены.
Размышляя об этом, я вдруг услышала, как щелкнул замок
– Здесь Дамаск, - излишне торопливо сказала Кейт. Я заметила, что глаза ее блестели, а выражение лица удивительно мягкое. И мне стало грустно, потому что с Кейт Бруно был совсем другим. Я почувствовала себя отторгнутой из того магического круга, куда так хотела попасть.
– В этом году розы замечательные, - сказала я. Я понимала, что они хотят побыть наедине, но я осталась на месте.
– Идите, садитесь, - предложила я.
– Здесь очень хорошо.
К моему удивлению, они подчинились, и Бруно сел между нами.
Я заметила:
– Совсем как в старые времена в Аббатстве.
– И совсем не так, - резко ответила Кейт.
– Это розовый сад моей тети, а не аббатская земля.
– Я имела в виду нас троих.
– Те дни давно прошли, - сказал Бруно. Я хотела вернуть те часы, когда нас было трое и я была частью этого трио. Я продолжала:
– Я никогда не забуду того дня, когда мы были в Аббатстве.., все трое, и ты показал нам Мадонну в драгоценностях.
Щеки Бруно слегка порозовели. Кейт была необычно молчалива. Я догадалась, что они, как и я, думали о том моменте, когда открывалась большая железная дверь, ее скрип был такой громкий, что мог разбудить мертвого. Я вспомнила запах сырости, исходящий, казалось, от больших каменных плит, покрывающих пол, почувствовала тишину. Я сказала:
– Я часто думала, что случилось с Мадонной. Эти люди, наверно, забрали ее и все драгоценности отдали королю.
– Они не взяли ее, - ответил Бруно.
– Произошло чудо.
Мы обе повернулись к нему, я поняла, что он впервые говорит о Мадонне, даже с Кейт.
– Что произошло?
– спросила Кейт.
– Когда они вошли в священную часовню, Мадонны там не было.
– Где же она была?
– настаивала Кейт.
– Никто не знал. Она исчезла. Было сказано, что она вернулась на небеса, чтобы не достаться грабителям.
– Я не верю этому, - сказала Кейт.
– Кто-то спрятал ее заранее.
– Случилось чудо, - ответил Бруно.
– Чудеса!
– воскликнула Кейт.
– Я не верю в чудеса.
Бруно встал, лицо его покраснело, стало сердитым. Кейт поймала его руку, но он вырвался и побежал из сада. Кейт бросилась за ним.
– Бруно!
– повелительно позвала она.
– Вернись! А я осталась сидеть, понимая, что никогда не буду так близка ему, как Кейт, и почувствовала себя одинокой из-за этого.
И тут в сад пришел Саймон Кейсман. Я подумала, что он ищет матушку, и сказала ему, что она, наверно, в теплице с травами.
– Но я пришел к тебе, госпожа Дамаск, - ответил он и сел рядом. Он так пристально смотрел на меня, что я смутилась под этим взглядом, особенно после встречи с Бруно и Кейт, которая расстроила меня. Он продолжал: