Чудо в аббатстве
Шрифт:
– А ты становишься красавицей.
– Я не верю этому.
– И скромной к тому же.
– Нет, не скромной, - возразила я.
– Если бы я думала, что я красавица, то, не колеблясь, признала бы это, ибо красота - не та вещь, которую можно ставить себе в заслугу, она от Бога.
– И умная, - добавил он.
– Признаюсь, что немного теряюсь в твоем присутствии. Твой отец постоянно говорит о твоей эрудиции.
– Ты должен относиться к этому как к проявлению родительской гордости. Для отца его гуси -
– В этом случае я полностью согласен с твоим отцом.
– Тогда я только могу сказать, что ты потерял свою способность здраво мыслить. Я боюсь за твои обязанности в суде.
– Что за радость говорить с тобой, госпожа Дамаск!
– Ты легко соглашаешься, господин Кейсман.
– С твоего разрешения я хотел бы задать один вопрос.
– Разрешаю.
– Ты уже не ребенок. Приходила ли тебе в голову мысль, что когда-нибудь ты выйдешь замуж?
– Я думаю, вполне естественно для молодых женщин думать о браке.
– Тот, кому ты отдашь свою руку, будет вдвойне вознагражден. Красивая и умная жена. Чего еще может желать мужчина? Он будет самым удачливым из всех людей.
– Я не сомневаюсь, что любой, кто попросит моей руки, подумает и о моем наследстве.
– Моя дорогая госпожа Дамаск, он будет слишком ослеплен твоими прелестями, чтобы думать о таких вещах.
– Или так ослеплен моим наследством, что может заблуждаться по поводу моей красоты и знаний, не правда ли?
– Это будет зависеть от мужчины. Если это так, то он заслуживает быть...
– Ну? Повешенным, утопленным, четвертованным?
– Хуже. Отвергнутым.
– Я и не подозревала, что у тебя такой талант к изысканным речам.
– Если и так, то ты являешься вдохновительницей.
– Интересно, почему?
– Ты не знаешь? Такая умная, могла бы догадаться о моих намерениях.
– В отношении меня?
– И больше никого.
– Господин Кейсман, так значит, это предложение?
– Да. Я был бы счастливейшим из мужчин, если бы мог пойти к твоему отцу и сказать ему, что ты согласна стать моей женой.
– Боюсь, я не могу доставить тебе такого удовольствия.
Я поднялась. Сердце мое отчаянно билось, потому что я испугалась. Я не знала, почему у меня вдруг возникло желание, убежать. Я была здесь, в мирном розарии моей матушки с человеком, который был членом нашей семьи, другом моего отца. Отец был о нем высокого мнения, и все же я внезапно ощутила отвращение.
Саймон Кейсман тоже поднялся и встал возле меня. Он не был высокого роста, дюйма на два повыше меня, его лицо было наравне с моим. Взгляд его золотисто-карих глаз был теплым, но настороженным. Волосы рыжеватые. Линии его рта, расположенного так близко передо мной, показались мне маской лисы. В тот же момент я поняла, что я боюсь его.
Я повернулась, чтобы уйти, но он поймал меня за руку и крепко сжал ее, спрашивая:
–
Против моей воли краска бросилась мне в лицо. Я ответила ему:
– Я вообще еще не думала о браке.
– Может быть, ты думаешь поступить в монастырь?
– Губы его слегка скривились.
– Это было бы неумно.., в это время, когда многие женские монастыри постигла участь мужских.
Я выдернула руку и холодно возразила:
– Я еще не достигла того возраста, когда думают о браке.
Он слегка провел рукой по моему платью.
– О, госпожа Дамаск, ты уже стала женщиной. И ты не должна надолго откладывать наслаждение женской зрелостью, уверяю тебя. Умоляю, не отвергай меня сразу. Поистине, я верю, что твой отец не будет возражать против нашего союза. Я знаю, что он хочет видеть тебя под защитой того, кому доверяет. Мы живем в тревожное время.
– Я сама сделаю выбор, - сказала я и вышла из сада.
Я была потрясена. Мне еще не было семнадцати, а я уже получила два предложения, в то время как красавица Кейт, бывшая на два года старше меня, еще ни одного. А может, ей уже сделали предложение? Но кто?
Странно было, что у меня появились подобные мысли о Кейт, потому что спустя неделю или около того после сцены в розовом саду в нашем доме появился лорд Ремус.
Мы знали, что он собирается к нам, поскольку отец удачно решил какое-то дело для него. Он был очень богатым, могущественным и знатным, и матушка решила устроить целый праздник в его честь.
Весь тот день Клемент работал в пекарне: он напек пирогов с фигурными корочками, а один даже был сделан в форме герба Ремусов. Клемент был в восторге: в аббатской кухне он не мог позволить себе такие вольности. Матушка была в своей стихии, ибо, если и было что-то, что она любила больше, чем работу в саду, - это принимать гостей в доме. Было ясно, что она желала, чтобы мы больше развлекались.
Кейт и я из окна комнаты Кейт наблюдали за приездом гостей. Мы разочаровались в лорде Ремусе, жирном, опирающемся на палку; он тяжело дышал, поднимаясь по склону от пристани. Однако одет он был очень богато и, несомненно, являлся очень важным человеком.
Отец провел его в зал, где мы все собирались приветствовать гостей. Сначала отец представил матушку - с ней лорд Ремус был очень галантен, потом меня как дочь хозяина дома, затем других - Руперта, Кейт, Саймона и Бруно (я радовалась, что Бруно тоже присутствовал ).
– Моя семья, - представил нас отец.
Кейт склонилась в великолепном реверансе, который она тренировала целый день. Кейт с длинными волосами, уложенными в золотую сетку, была неотразима.
То, что лорд Ремус такого же мнения, было очевидно, ибо взгляд его задержался на ней, - факт, не ускользнувший от Кейт.