Чудовище для красавца
Шрифт:
— Мне очень жаль, миледи, но так нужно, — он пытался придумать, чем мог её уговорить, и заметил: — Те люди могут вновь покушаться на вас, не на меня. Но я погибну, пренебрегая своей жизнью, если снова кинусь в пламя. Прошу, подумайте над этим.
Графиня зажмурилась, с болью признала правдивость слов. Как плохо знать о том, что единственное возможное, что можешь дать ты человеку – это свой уход.
Взметнулись юбки, застучали каблучки, дверь громко хлопнула и Леонар устало откинулся на одеяло. Грусть надавила с новой силой, едва не выклянчив слезу.
— Немного подло, — заметил притворяющийся спящим Остин
— Зато она будет в безопасности.
Выйдя из покоев, Химемия застыла, словно вкопанная в землю трость. Если бы дорога была дольше, она имела бы шанс переосмыслить слова юного лорда. Но далеко идти не было нужды: старших членов семьи Фаилхаит разместили через две двери направо. Она миновала телохранителей Леонара – двух мужчин в военной форме, чинно стоящих у стены – и постучалась в дверь покоев виконта и виконтессы.
За короткую прогулку в голове всё лишь сильнее перемешалось. Неаппетитная горка из разносортных зёрен мыслей грозилась обрушиться на хрупкую девушку и задавить под сомнением правильности принятого решения. Верны ли выводы о том, что её уход облегчит защиту юного лорда?
Графиня тряхнула головой, удивляясь серым прядям, попавшим на лицо. Сжав до скрипа зубы, откинула их назад, а капюшон опустила пониже на глаза. Документы все сгорели, восстановлению многие не подлежат, среди них – брачный договор и его копии. А значит, забирать Химемии ничего не нужно. Она просто собиралась подойти и поставить Фаилхаитов перед фактом своего ухода.
Так как глава семьи Фаилхаит отсутствовал, графиня обратилась к той, кто однозначно и без вопросов разорвёт помолвку – к виконтессе. Ах, эта женщина должна быть рада. И она была рада.
Жестов на мадам Левизию графиня тратить не стала. Написала короткий абзац на листе бумаги и передала яростно шипящей мадам. Та прочитала, враз угомонила ярость и даже помогла собраться. Уговорила Ременсонов пожертвовать одним экипажем и проводила до ступенек. Раненного Остина расположили на откидных сиденьях, которые предусмотрительно ставили в кареты для долгих путешествий. В дорогу снарядили лекарствами и пожелали приятного пути.
Всё произошло слишком быстро.
Графине показалось, что кто-то смотрит в спину. Обернувшись, она успела поймать взгляд лазурных глаз, затем темная штора занавесила окно и Леонар ушёл вглубь комнаты. Он повторял себе: он поступает правильно. И повторял, что сможет вновь забрать её, когда всё разрешится.
Поздно ночью, в одиночестве, опустошив половину бутылки доброго вина, Леонар оказался во власти сожалений. Он стал виновником смерти возлюбленной и уходу хорошего друга. Как никогда близко подкралось желание напиться. Будь с ним Тённер – и оно нашло бы верное исполнение. Но в одиночку с вином приходило не забвение, а тоска. Она червем въедалась в плоть и причиняла боль.
Отец так и не вернулся. Мать уже спала. Химемия уехала. А Тённера звать среди ночи – не лучшее решение. Да и не сможет он, даже загнав коней, явиться в сей же час. Не нашлось рядом человека, с которым можно было бы поделиться болью, кто выслушал бы без осуждения.
То ли хмель это был, то ли тоска, а что-то повело лорда на балкон. Морозный воздух причинял едва ли не страдания изнеженному телу, одетому в одни легкие штаны. Кусался диким зверем и обращал
Чикут у контрабандистов саламандру не покупал. Умелый лучник, он давно проник в «Крысиное братство16». И слыл в нём тёмной лошадкой. Ни один из наёмников не знал буквально ничего об этом молодом человеке: кто он и откуда. Каждому Чикут сказал, что выполняет деликатный заказ по устранению гордыни одной зазнавшейся семьи.
Как издавна у них повелось, Крысы нос в чужие дела не совали, пока им не платили за это. Потому сбывали нужное без лишних вопросов. Продали именно они ему и шип в седло, и пойло для коня, и саламандру. Главное, Чикут исправно им платил. Он, как и Онёр, не мыслил спокойной жизни, пока счастлива семья Фаилхаит. Он, как и сестра, поддерживал план с ударом по статусу, где не пришлось бы отвечать за пролитую кровь. Ведь Фаилхаиты тоже не ответили за прошлые обиды. Но, как и у сестры, терпение у Чикута кончилось. В этот раз юноша вооружился кинжалами.
Двое братьев, Дафне и Парис, также были при оружии, весь запас которого хранился в старом колодце у сгоревшего поместья. Во время суеты на пожаре они успели замести все свои следы, подкинуть четыре деревенских тушки и убить Уртика. Слаженно и четко братья и сестра обговорили новый план, и пришли его исполнить.
Охрану обезвредить было слишком просто, а телохранители наивно ждали у дверей опочивальни. А когда преступники заспорили, как лучше им проделать дело – проникнуть в дом и вынести бесчувственное тело или выстрелить через окно, когда появится в пределах видимости цель – Леонар показался на балконе. Споры улеглись, Онёр поправила одежду и вышла в лунный свет.
Как бывает на хмельную голову, человеку сложно признать реальность бытия. Всё кажется фальшивым, полным лжи, и появившаяся дева не могла быть исключением.
В тот момент Леонар мог уповать на хмель или на зыбкость мира. Он видел перед собою душу – так он посчитал. Онёр пришла к нему проститься. Она была так хороша и не прозрачна, как в книгах описывали духов. В волчьей шубке, серой шапке, словно разбогатевшая купчиха, щеголяла в подкованных сапогах. С печальной улыбкой на устах смотрела грустными глазами на любовника и пока молчала. И юный лорд не мог нарушить эту тишину боясь спугнуть виденье той, перед которой он считал себя виновным.
Онёр же сгорала от нетерпения, но играть её учил великий из учителей – жизнь. Учиться было трудно. Наказание – гнёт, голод и сон на сырой земле, но она сполна впитала знания и могла бы стать великой актрисой, но выбрала путь мести. Она не ведала, какие мысли бродят в голове любовника, но видела взгляд боли и вины и, словно дегустатор, могла определить, насколько чувство крепко. Очень крепко.
— Иди ко мне, — услышал Леонар…
Запряженная парой белых лошадей карета не торопилась. Её извозчика беспокоила пурга, вновь посетившая эти земли. Пока дорога пролегала по лесу, непогода не ощущалась, но стоило покинуть лес, как экипаж едва не перевернулся.