Чудовище для красавца
Шрифт:
Братья поторопили её с приходом в себя вопросом, требуя быть сильной и принять решение:
— Что будем делать дальше, сестра?
Онёр окинула взглядом почти уже мертвых: один с изуродованным лицом, вторая с кинжалом в спине. Месть почти свершилась, остался последний шаг.
— Заметать следы, братки. И у меня идея есть, как затеряться. Чикут, найми второй корабль. Поплоше. Их, — кивок на тела на земляном полу, — коли живы, не убивайте... Пока. А я займусь письмом проклятому семейству. Пусть знают, кому обязаны слезами.
Портовый город
Найденный сарай осматривали тщательно. Хотя отыскать хоть что-то в обгорелых деревяшках трудно: когда прибыли сыскари, тот ещё полыхал. Пришлось потратить время на тушение огня, затем исследовать, что осталось, и довольствоваться следами запёкшейся крови на земле подвала.
— Здесь пленников пытали. Или, может, пленники пытались совершить побег, — говорил Хатиор Браса не столько для сыскарей, сколько для себя. — Крови не много. Возможно, Химемия Сеа Хичтон и Леонар Сей Фаилхаит ещё живы. Что со следами злоумышленников?
— Господин, мы нашли следы в отдалении, — отчитывался один из подчиненных, — там полозья ещё видны. Они покинули это место совсем недавно, часа не прошло.
Хатиор поднялся с колен, поспешил к коням. Он не терял надежды вернуть обоих благородных домой живыми. Но путь оборвался у морского берега. И можно было бы предположить: пора брать крюки и искать трупы на дне морском, как нашелся рыбак-свидетель.
— Там был корабль, господин, — рассказывал старик, в приливе чувств жестикулируя удочкой: — Знаете, быстроходный, узенький такой – бригантина. Всего каких-то полчаса назад. Флага не заметил. Да темно же было, а флаг мог быть чёрным. Я уж думал: «Пираты!», вот и побросал снасти да спрятался за скалы. Тут – гляжу, от берега в лодках люди плывут. Сколько? Четыре человека, если не больше. С берега плохо видать, темно же, господин. Но я видел: как забрались те с лодок на корабль, так судно пошло быстрее ветра. Неужто, и вправду были пираты, господин?
— Пираты, — отмахнулся от свидетеля Хатиор и запустил в небо голубка. Он ещё успевал нанять корабль, но не предотвратить того, что происходило за горизонтом в море…
Когда кричит чайка, её звонкий голос оповещает корабли о приближении берега – хороший знак. Но, бывает, чаек собирается не одна и не две, а больше десяти, и они вороньей стаей кружат у всплывшей брюхом кормушки. Их крик сливается в протяжный вой. Птицы голосят, как будто плачут. Слёзы им заменяют морские брызги. А волны шепчутся, дополняя картину панихиды нестройным хором. Труп дельфина исчез за огнями из бело-черных перьев не утерпевших плакальщиков, и их накрыло одеялом солёных вод, бегущих от быстроходной бригантины.
Химемию разбудили птичий плач и боль, стреляющая в спину. Воспоминания лавиной налетели и потопили в осознании случившейся беды. Её любимый мог быть мёртв, а она, вероятно, сильно ранена.
Осторожно приоткрыв глаза, юная графиня различила людские ноги: две женские и три пары мужских – похитители. Бок холодили доски лодки. В ушах продолжали плакать чайки. Ей было жутко до обморока, но то, что заставило её реально похолодеть – тело Леонара. Он лежал к ней спиной и не понятно, дышал ли. Весь в грязи, крови и в подранных одеждах, недвижимый, с потемневшими от влаги волосами.
«Леонар?»
Невзирая
Похитители бегали по кораблю, высматривали кого-то в морской дали. О пленниках будто бы забыли. Графиня даже сумела придвинуться к любимому и согреть его бок своим теплом, как услышала:
— А вот и наш бриг, — Чикут первым заметил точку приближающегося судна.
Впереди шёл корабль военного образца. Как и бригантина двухмачтовый, но не со смешанными парусами. Он всё приближался, пока не оказался почти вплотную. Казалось, доски судов вот-вот соприкоснутся и заскрипят боками, сдирая друг с дружки налипших в море гадов.
Ударилась об их борта доска, соединяя два корабля. По ней прошлись Чикут, Дафне, Парис и Онёр. Бывшая служанка шла последней и была непривычно задумчива, она оглянулась на юного лорда в последний раз – и в женском взгляде не было сожаления, лишь торжество победы. Отвернулась, продолжила путь.
Бриг шумно отплывал, и его пиратской команде было наплевать на двух оставшихся людей на борту бригантины. Их участь считали решённой.
Далее притворяться не имело смысла, и нож упал на доски пола. Хоть крови пролилось в достатке, графиня поднялась без особого труда. Нож попал ей вовсе не в спину, хоть боль стреляла именно туда.
Химемия склонилась над Леонаром и не сдержала слез.
«Прости, я не сумела предотвратить беду...»
Она не знала, может ли излечить настолько жуткие ранения, но обещала себе попытаться. Леонар не реагировал на попытки разбудить и был холоден как лёд. Продолжая настойчиво его трясти, графиня краем глаза наблюдала за удаляющимся бригом. Нет, поворачивающимся к ним боком бригом.
Свет озарил лоснящийся от влаги борт отплывшего судна, лучами заиграл в выгнувшихся парусах и бликами отразился на металле пушек.
«О, Боги!..»
Даже сильной девушке не так просто перетащить взрослого мужчину. Сеа Хичтон как могла, волокла раненного жениха к лестнице, ведущей в трюм. С её ранами она не могла уплыть, к тому же забрать в море Леонара. Разве что на дно. На шлюпку так просто не взобраться, а в одиночку опускать её на воду времени нет. Вот и вышло, что трюм – единственное место с призрачного спасения.
Память подкинула фразу отца на тему судостроения: нос – самая крепкая часть корабля. Туда девушка и стремилась. Ей всё казалось – не успеет, но успела и забиться, и укрыть Леонара, и приготовиться морально к предстоящему кошмару. Корабль мог разворачиваться к ним с единственной целью – атаковать.
Так и было.
На момент прибытия трёхмачтового клипера сыскарей на месте боя остались плавать лишь обломки: мачта, паруса, часть борта, доски шлюпок. Хатиор Браса удручённо помогал шарить в воде крюками-якорями и понимал, что он просто тянет время перед признанием очевидного: упустил злоумышленников, не спас юные жизни.