Чудовище
Шрифт:
– А ты откуда знаешь? С ней же все тут знакомы были только два месяца.
Он замялся, но быстро нашелся:
– Она говорила. Когда она снова появится, сам убедишься. У неё только друзья. Чего беспокоиться? Все равно её отпустят в целости и сохранности. Или она их сама приведет, сагитирует. Нашел о ком беспокоиться. Ты лучше о себе побеспокойся. Будешь слишком людям досаждать вопросами, всякое может случиться.
– Ты мне угрожаешь?
– спросил я, замечая, что какая-то мысль
– Не... Слышь, а почему бы тебе не порасспрошать крепостных? Прямо сейчас. Сколько времени? Одиннадцать? Начало двенадцатого. Во! Там все равно ещё никто не спит. Гуляют, сволочи. Давай сходи. Они тут всё обо всех знают. Давай-давай!
– Не подгоняй. Я сам знаю, что мне делать. Сейчас я ещё тебя спрашиваю.
– Ну, спрашивай.
– В каких отношениях твой дядя с Григорием и Иваном?
– Что значит - в каких? Во дает!
– Он хрипло засмеялся.
– В каких могут быть отношениях папаша с детишками? Он ихний отец, а они его сыновья.
– Хватит идиотничать! Ты знаешь, что я имею в виду. Как они ладят между собой?
– Так бы и спрашивал. Нормально ладят. Будет возможность, они его голыми руками удавят. Особенно Ванечка. Гришенька, впрочем, тоже.
– Почему?
– Гришка из-за Ирки. К папочке ревнует. Он ко всем ревнует, но к папе особенно. Дядя, знаешь, до баб всегда охоч был. Был и есть. Вон Светка может порассказать, - махнул он рукой в сторону двери, за которой исчезла его подруга, и тут же заорал что есть силы:
– Светка!
Она выглянула на крик из-за двери:
– Чего тебе?
– Сколько раз тебя хозяин покрывал?
– Дурак!
– Да я серьезно.
– Охота тебе при посторонних...
– Он уже не посторонний. Он теперь наша госбезопасность. Так сколько?
– Два раза.
– Надо же! Я думал - больше.
– Больше Ленку Соловьеву, он к ней неровно дышит.
– Ладно, иди, - распорядился племянничек, и Светка исчезла.
– Так о чем это мы?
– спросил он.
Не дожидаясь ответа, он встал, вернулся к бутылкам, плеснул что-то в стакан, повернулся.
– Будешь джин с тоником?
– Чистый стакан есть?
– Нет. А ты из банки.
– Ну давай.
Мне действительно из-за всей этой резкой смены впечатлений одного только вечера хотелось взбодриться. И, сказать по секрету, не чувствовал я себя на службе. Все было как-то страшно несерьезно, особенно после строгостей госслужбы.
Александр вернулся со стаканом для себя и банкой джина с тоником для меня.
Мы пригубили каждый свое. Он уже доброжелательно воззрился на меня.
– Спрашивай дальше, - махнул рукой.
– Давала Ирина Константиновна повод
– Эх, закрутил! В смысле - как у нас насчет этого?..
– Он двусмысленно подмигнул.
– Нет, Ирка баба что надо! "Я мужу отдана и буду век ему верна". К ней просто все хорошо относятся.
– Послушать вас всех, так она не человек, а экспонат для выставки.
– Может, и так, - кивнул он.
– Бывает и такое.
– Хорошо. Вернемся к Ивану. Что у него с отцом?
– Он второй. Вот и все дела.
– Не понял.
– Чего тут не понять? Гришка первенец и похож на дядю. Дядя любит его, а Ивана не очень. А Ванька хочет быть первым. Власть любит, - пояснил Александр.
Мне показалось, что для принципиально не наблюдательного, к тому же живущего на отшибе разгильдяя он слишком много видит и знает.
– А сам ты как относишься к своему дяде?
И вновь что-то мелькнуло в лице парня. Он отвел от меня взгляд.
– Как мне относиться к нему? После смерти отца мне была прямая дорога в зону. Я только драться и умел. Еще ларечников обирать. Михаил Семенович меня вытащил из Казани. Мать у меня умерла, братьев-сестер нет. Один я. Я и Михаил Семенович. Теперь он мне вместо отца. Я теперь все имею: деньги, девок - все, что ни пожелаю. Вот только за отца отомщу, и можно будет спокойно доживать оставшиеся дни.
– Ты знаешь, кто убил твоего отца?
– Знаю, - кивнул он.
– Знаю, но не скажу. Пока сам не отомщу, никому не скажу.
– Ну хорошо, - вздохнул я.
– Не говори.
Про себя я решил обязательно вернуться к этой проблеме. Но позже. Время терпит. Сейчас мне необходима информация непосредственно о людях, живущих здесь, в этой усадьбе.
– Кто такие эти крепостные?
– спросил я, меняя тему беседы.
– Крепостные как крепостные. Вон Светка крепостная. Светка!
– заорал он.
Светка показалась в дверях.
– Ты крепостная?
– спросил Александр с ухмылкой.
– Крепостная.
– Сколько вам дядя за это отвалил?
– Мне лично всего пять кусков.
– А другим?
– Кому как. Старосте нашему, Петру Алексеевичу, кажется, тысяч пятнадцать.
– В месяц?
– спросил я.
– Если бы!.. В год. Ничего, все равно больше нигде не заработаешь.
– Ну ладно, иди!
– распорядился Александр.
– Михаил Семенович хоть им платит, - пояснил он.
– Они сами не хотят уходить, работенка непыльная.
Я все равно ничего не понял. И мне вдруг расхотелось расспрашивать дальше. От спиртного, что ли? От легкой усталости? Может, от гнусной атмосферы этого полупритона-полужилища, но мне захотелось выйти вон.