Чудовище
Шрифт:
Я вытащил свой "макаров", выстрелил в потолок - и лишь разжег пустоту в залитых водкой глазах. Однако, после того, как я всадил несколько пуль в половицы между невольно подпрыгивающими ногами мужиков, появились и стали понятны человеческие слова.
Вновь кричала Лена: "Не трогайте! Не трогайте его!"
И глухо раздавалось: "Ты чего, мужик? Спрячь пушку! С ума сошел? Палить вздумал!"
От одного из столов к нам направился совсем не боевого вида мужчина. Среднего роста, джинсы, клетчатая рубашка, однако очки и бородка
Его заметили все и, на мой взгляд, обрадовались: Лена явно, бандюги не так заметно и лишь как поводу отступить.
– Петр Алексеевич!
– вопила Лена.
– Да что же это они?!
– Все, все!
– жестами рассаживал крепостных староста (я вспомнил: о нем упоминала Света).
Указание подействовало; глухо ворча, все рассаживались по местам. Уцепившись за руку, на мне немедленно повисла Лена. Петр Алексеевич вежливо пригласил:
– Не присядете за мой стол?
Почему нет? Я спрятал пистолет в кобуру и вместе с девушкой направился за нашим миротворцем.
Инцидент действительно был исчерпан. Вокруг мирно и тихо загудело общее застолье, и, вновь, перекрывая фон голосов, стала слышна музыка. Несколько пар немедленно начали танцевать. Возле нашего стола возник буфетчик-бармен, пододвинул мне тарелку, на салфетке положил вилку и поставил стакан с чем-то темным, оказавшимся чистым виски. Я все равно отхлебнул, хотя всегда предпочитаю водку. Здесь же на столе в больших салатницах были соленые грибы, огурцы и прочая закусочная снедь. Я закусил.
– Если не ошибаюсь, - обратился ко мне Петр Алексеевич, - вы новый сотрудник дворни?
– Не понял. Дворни?..
– Это у меня такое условное разделение: здесь крепостная деревня, там основной двор. Так сказать, переношу терминологию по ассоциации: барин, челядь, опричники...
– А есть и опричники?
– А как же. Служба безопасности. Вы тоже, кстати, имеете к ней отношение? Лена говорила...
– Имею. Я назначен начальником службы безопасности.
– Вот-вот, я так и понял.
– Зато я, видимо, плохо что-то понимаю.
– Это ничего. Здесь народ быстро осваивается. Скоро и вы освоитесь.
За одним из столов, довольно далеко от нас, высоко и пронзительно запела женщина. Ей попытался подпеть глухой мужской голос. Пели, кажется, частушки. Слов все равно было не разобрать, я ориентировался на ритм. Женский голос был резкий, пронзительный, нереальный, смахивающий на кошачий вой при лунном свете. Через минуту, с окончанием куплета, наступила тишина. Я достал пачку сигарет и предложил всем. Взяла Лена и чья-то протянувшаяся из полумрака рука одного из соседей
по столу.
– Не курю, - вежливо отказался Петр Алексеевич.
Лена, не дожидаясь моей зажигалки, подержала кончик сигареты поверх стекла лампы, прикурила. Странный, очень странный эффект: прикуривать "Мальборо"
– Не могли бы вы мне объяснить, что здесь вообще происходит?
– глубоко затянувшись и выдохнув дым, спросил я.
– Да тут глупость!..
– Помолчи, Лена!
– перебил её Петр Алексеевич и вновь обращаясь ко мне: - Неужели вы не знали, куда нанимались? Нырнули вниз головой в омут, а на счет глубины не поинтересовались? Или все-таки знали, да вам предложили хороший оклад?
– Какое вам дело?
– грубо прервал я его насмешливые предположения.
– Я намерен узнать, что тут творится, а не объяснять причины своего пребывания здесь. Если есть что сказать - говорите. Нет - я спрошу у других.
– Не обижайтесь. Все мы тут попали как кур в ощип, плывем, так сказать, в одной лодке. А я, кроме того, что здешний староста, ещё и директор районной школы. Недавно защитился в Москве, кандидат исторических наук. Не удивляйтесь.
– Так как же... как же вы тут позволяете!.. Почему на меня напали? Развлечений других нет? Ведь меня могли убить!
– Могли, почему нет. Это, если хотите, одно из преимуществ крепостного положения: можно делать все, что не противоречит воле хозяина. То есть, Михаила Семеновича Курагина.
– И убийство?
– Почему нет?
– А милиция, а тюрьма?
– Да полно вам, какая милиция? Какая тюрьма? В пределах ограды, которой Михаил Семенович обнес свои земли, действует своя юриспруденция, юриспруденция воли одного человека - Курагина.
– Чушь!
– отмел я его восторженные словеса.
Приходилось мне и раньше слышать похожие разговоры, опыт есть. Вся наглость носителей подобного права испарялась немедленно, стоило возникнуть реальной угрозе увидеть мир в клеточку через тюремное окошко.
– За вас ещё тут никто не брался по-настоящему, - пояснил я.
– Во-первых, за нас. Вы уже так или иначе принадлежите к нашему сообществу. А во-вторых, глупо рассуждаете. Курагин лицо совершенно неприкасаемое. Вам бы следовало заранее собрать побольше информации. Мы здесь уже пятый год на положении крепостных, так что не только все разузнали, но и успели вжиться. И в образ, и в реалии.
– Не буду спорить. Просто разъясните мне, в чем тут суть? В чем смысл этого крепостничества?
– Охотно. Все присутствующие здесь, а также ещё человек сорок в свое время подписали с Курагиным договор, по которому он обязуется выплачивать нам раз в год определенную сумму денег в долларах США, за что мы добровольно становимся его крепостными людьми, а проще - рабами. Со всеми правами и обязанностями, которые имеют крепостные, в понимании Курагина. Мы - его собственность. Он владеет нами, нашей свободой, волей, жизнью, наконец. Здесь, кстати, имеется одна интересная деталь: владея нами, нашей волей, он одновременно отвечает и за наши