Чудовище
Шрифт:
И не хотел уходить с утеса до тех пор, пока солнце не утонуло в аквамариново-темном, уже закатном море.
С тех пор, каждый раз, когда Эрик прилетал к матери, каждый вечер, который ему удавалось проводить здесь, он приходил наблюдать за закатом. Он был на утесах в любую погоду. Он видел и грозовые черные тучи закрывающие горизонт, и белесо-синее, раскаленное от летнего зноя небо, и совершенно разные, неповторяющиеся никогда закаты. И часто так же, как и впервые, отпуская чувства, раскрывая душу - и плакал, и улыбался одновременно, от слишком яркой, обнаженной, неприкрытой
И закаты ему помогали. Пережить медленное умирание мамы, пережить быструю и такую неожиданную смерть отца от сердечного приступа, и даже свое приобретенное уродство закаты тоже помогли пережить.
Если б не закаты...
После аварии, после того, как полгода вообще вокруг была только сплошная темнота (глаза тоже пострадали, и потребовалась слишком долгая регенерация, чтоб Эрик мог видеть хотя бы световые пятна), первым делом, когда разрешили, когда сняли ненавистную повязку, и Эрик мог, хоть через выступающие постоянно слезы, видеть окружающее пространство больше чем полчаса в день, он упросил доктора Блоу ему показать закат.
Доктор не соглашался, говорил, что солнце - слишком яркое, а зрительные нервы еще не адаптировались, но... Эрик настоял и его отвели на мансарду Северного здания Клиники, выходящую в сторону виднеющегося у горизонта моря.
И хоть было, действительно, больно смотреть на закат, но только тогда Эрик, снова наблюдая за красотой, понял что хочет жить. Что именно ради такой вот красоты и стоит жить. Пусть и уродом, пусть в царстве препаратов, уколов и процедур, но только чтоб еще и еще была возможность встречать закат.
И сейчас, пусть все уже было не так актуально и больно, как тогда, Эрик в особенные моменты жизни приходил именно к морю. Солнце лечило и помогало жить дальше. Забирало боль и темноту из души, поддерживало ту самую надежду на то, что все когда-нибудь будет хорошо.
Поэтому и Ская Эрик захотел отвести на свое место - на маленькую каменную площадку на склоне почти отвесной скалы, уходящей в море. Можно было бы сидеть на краю, свесив ноги в бездну, слушать шум разбивающихся о камни тяжелых соленых волн и смотреть на закат. И Эрику казалось, что закат тоже поможет Скаю.
Завтрак так и не задался.
И лечение даже раньше пришлось устроить.
Скай как-то и к чашке чаю утреннего не потянулся, и даже в сторону заказанных из кондитерской булочек с кремом не двинулся. Сидел на стуле, почти не двигаясь, глаза в пол опустив.
– Больно?
– спросил Эрик, таки заметив, как Скай морщится, руку к себе прижимая.
– Нет, господин, - ответил не задумываясь, но глаза не поднял. И руку уже под стол убрал.
Тут и дурак бы догадался, что больно. Так что Эрик с медботом решил не затягивать, а тут же пока завтрак не закончился, принес минибокс просто в столовую.
– Не надо, чтобы больно, - попросил он у Ская.
– Смысла в этом нет. Я помогу, ты просто скажи.
Скай осторожно головой кивнул, губы кончиком языка облизал. И ответил обязательное.
– Спасибо, господин. Но не беспокойтесь...
А Эрику это обязательное "господин"
Но, конечно, ни от медбота Скай не отказался, ни после от горьких горошин ортакса - обезболивающего, которые ему Эрик уже насильно всунул.
И полегчало.
И чай попробовал - вкусный, грушевый, и пирожное, которое Эрик, тоже почти насильно, взять заставил. А когда распробовал, когда крем сладкий с ромом и ванилью, Скай даже ложечкой с блюдца до последней капельки соскрести попытался, вот только тогда Эрик успокоился. Такой Скай ему нравился намного больше. Потому, что глаза снова зеленью горели, и не было в них той странной мутно-болотной тоски, от которой сердце сочувствие жечь начинало.
А когда Скай услышал и про предполагаемые покупки, и еще и про поездку к морю, снова изумление на лице было. Не верил господину. Не верил, что не просто в доме держать будут для одной пользы - боль забирать, а еще и как с человеком общаться пытаются. Не было такого давно. И думал, что уже и не будет. Не заслужил Скай.
А оказалось...
Покупок было много - не тахэ и грубые башмаки. Хоть, конечно, вначале, когда в город выбрались, Эрик, как и положено, в лавку сунулся, где для невольников можно было обновки купить. Но как вообще такое можно было покупать и... Скаю? Помнил же, как выглядел парень и в расшитом серебряной нитью камзоле, и в шелковом халате. В нормальной одежде нормальным человеком был. Как его можно было в такую мерзость одевать? Ведь самое дорогое, по меркам лавки тахэ, дерюгой темной да страшной выглядело.
Поэтому, за руку Ская схватив, снова в кар запихнув, Эрик к знакомой модистке и рванул.
Мадам Ирена, когда Эрика увидела, удивилась, и даже слишком. В последнее время молодой герцог сам не наведовался, заказы по кому оформляя, мерки-то давно снятые были. А тут - как снег на голову.
И выглядеть намного лучше Эрик Вирру стал. Уже не так отталкивающе, как даже полгода назад. И шрамы посветлели, и ожоги не столь явно виднелись. Глядя на молодого лорда, мадам Ирена даже вспомнить уже могла, каким он был до несчастного случая. Может, даст бог и вправду, хоть не красота, но привлекательность бывшая вернется и снова на великосветских балах и вечеринках желанным гостем станет. Слишком же сложной жизнью затворника жил мальчик.
Жалела мадам Ирена Эрика.
И сейчас радовалась искренне. А когда рядом с Эриком еще и другого мальчишку увидела, почти ровесника, но такого светленького и славного, то чуть ли не в ладоши хлопнула. Жизнь-то налаживалась у герцога. Может, и вправду, таки все хорошо будет.
Даже узнав, что незнакомец - невольник, все равно носом не закрутила и не отправила в рабскую лавку. Самое лучшее из отшитого предложила.
Скай уже и удивляться не мог. Примеряя тонкие рубашки, удобные брюки, глядя на принесенное белье, просто кивал головой, со всем соглашаясь. Как в сон попал. А кто ж во сне возражать будет, если такое богатство и сразу тебе достается?