Чукотка
Шрифт:
Взрослый и серьезный охотник, поработав веслами круглый день, выходил на берег и торжественно заявлял:
– Привез письмо от сына к товарищу.
Байдарная почта очень увлекала и детей и взрослых. Каждая проходившая байдара обязательно привозила письма. Сколько радости было, когда возвращался отец и привозил сыну короткий ответ! Маленькие дети разговаривали по бумажке, не видя друг друга.
"ОСИРОТЕВШИЕ"
Закончен один учебный год, полный всевозможных волнений, неожиданностей и радостей. Ученики уехали по ярангам на все
В учительскую вошла Таня.
– Что же мы теперь будем делать? Скучно стало!
– Поедем на гусей охотиться в Мечигменскую тундру. Сколько там гусей бывает! Все данные об охоте уже собраны, - усмехаясь, говорит Володя.
– А знаете, товарищи, я бы предложила сейчас же, вслед за учениками, поехать в стойбища. Интересно на них там взглянуть. Моржовая охота началась. Вероятно, они с таким восторгом суетятся около охотничьих вельботов! Поедемте!
– предлагает Таня.
Предложение Тани всеми охотно принимается. Нам сразу же скучно стало без учеников, и мы с удовольствием отказываемся от охоты на гусей и едем вслед за ребятами в их стойбища.
Мы спускаем свой моторный вельбот и направляемся к чукчам. Нас догоняет, семеня ногами, Модест Леонидович.
– Стойте, стойте!
– кричит он.
– Куда вы?
– К чукчам в гости, - отвечает Таня.
– Послушайте, друзья мои! Вы же нарушаете все мои планы. Ведь по случаю окончания учебного года сегодня я устраиваю ужин в домашней обстановке.
– Если бы, Модест Леонидович, у вас к ужину нашлось что-нибудь выпить...
– подает из вельбота голос учитель.
– Есть!
– радостно перебивает Модест Леонидович и, разводя руками, добавляет: - У меня, у доктора, да чтобы не было? Где это видано? Я даже для Тани легонькую клюквенную сделал.
Таня смеется и говорит:
– Тогда обязательно приедем к ужину, Модест Леонидович. Вечером приедем.
Наш вельбот тронулся. Хорошее, спокойное море. Солнце ярко светит и даже немного пригревает. Оно, впрочем, ночью уже мешает спать. В комнатах у нас висят на окнах суконные шторы, мы делаем сами искусственную ночь.
С моря доносятся ружейные залпы. Охота на моржа в разгаре. Шумит мотор, и мы быстро приближаемся к чукотскому селению.
Вон уже видно, как одна бригада охотников выгружает с байдары моржа. На берегу толпится много людей.
Женщины с засученными рукавами быстро разделывают зверя; молодые парни таскают мясо в погреба. Собаки лениво поглядывают на окровавленные куски мяса и сидят смирно, не рвут кусков из рук: они сыты. На берегу веселый говор, смех, но учеников не видно.
Наш вельбот остановился у берега. Чукчи спешат к нам навстречу. Вслед за ними, опираясь на костыль, идет старик; на голове у него форменная капитанская фуражка. День теплый, но старик одет в меховую кухлянку. Он пробирается к нам и радостно кричит:
– Какомэй! Вы приехали?
"Капитаном" оказался старик Тнаыргын.
– Тнаыргын, а где ученики?
– спросила Таня.
Старик
– Уехали, Таня-кай. На вельботах, на байдарах уехали. Все уехали. Никто не остался на земле. Большие стали они. Смотри, как растут! Не заметишь, как волос на голове растет, а вот как они растут - я вижу. Каждый день растут, - словоохотливо говорит Тнаыргын.
Мы прошли немного в сторону и остановились около туши моржа.
– Садитесь, - пригласил Тнаыргын, - садитесь на моржа, чистый он. В море все чисто. Только подальше от головы: кровь там.
Тнаыргын снял фуражку и, разглядывая ее, сказал:
– Капитан подарил мне. Прошлым летом.
– Какие новости, Тнаыргын? Как жизнь?
Старик осторожно надел фуражку и, показывая на подходивший вельбот с охотниками, ответил:
– Смотри. Смотри сам. Разве это жизнь? Прогулка это. Раньше наши люди все лето работали на веслах. А теперь что? Сидят в лодке, покуривают. Ульвургын мотором их везет, а они постреливают. Боюсь я, сила из рук уйдет.
К берегу подошел вельбот. С него спрыгнул на гальку восторженный Ульвургын. Увидя нас, он крикнул:
– Какомэй! Теперь, думал, спокойно работать я могу, а вы опять приехали мешать!
– и он громко расхохотался.
На вельботе Ульвургына сидит Таграй и как будто не замечает нас.
Ульвургын здоровается с нами и потихоньку говорит, показывая на Таграя:
– Боится, не за учениками ли вы приехали опять.
– Живой вот я, - вмешивается Тнаыргын.
– А раньше давно был бы там. Старик показал на небо и провел пальцем по шее, напоминая о "веретьхыр-гыне" - обычае удушения стариков.
– Теперь мяса много, еды хватает. Можно смотреть на жизнь. А когда умру я, ты, Ульвургын, пристегни его к моей смертной одежде, - закончил он, показывая пальцем на грудь.
На кухлянке старика Тнаыргына в ворсинках оленьей шерсти виднелся маленький круглый значок с изображением Ленина на эмали.
Поздно вечером мы вернулись домой. Нас встретил Модест Леонидович.
– Ну, друзья мои, прошу вас принарядиться и пожаловать ко мне на ужин.
Огромная комната доктора была уютно прибрана. На столе приборы на двенадцать персон. Около каждого прибора - медицинские банки, которые должны заменить бокалы.
У Модеста Леонидовича праздничное настроение. На нем хороший костюм, исключительной белизны сорочка и какой-то яркий галстук.
– О, Модест Леонидович, как вы нарядились!
– восторженно говорит Таня.
– Люблю, знаете ли, Танечка, изредка позволить себе это удовольствие. Проходите, проходите, - приглашает он ее.
– Лампа! Модест Леонидович, зачем это?
– А что же за вечеринка, когда тебе в тарелку залезает целое солнце?! Вот я специально задрапировал все окна и свою "молнию" зажег.
У доктора в этом "вечернем" освещении было так хорошо, что наш учитель Володя Евгеньев, явившись в нерпичьих штанах, почувствовал некоторую неловкость.