Чукотка

Семушкин Тихон Захарович

– Вот тебе и бывалый человек! А я-то еще с Владивостока преклонялся перед вашим авторитетом, - шутливо заметил Николай Павлович.
– Впрочем, вы же не географ! Вам простительно.

– Давайте перейдем на левый борт. Кажется, туман начинает рассеиваться, - предложила Татьяна Николаевна.

Учительница Татьяна Николаевна Вдовина только в этом году окончила Ленинградский пединститут имени Герцена. Она возвращалась в чукотскую школу, где пять лет тому назад, еще до института, впервые начала свою трудовую жизнь.

Тогда, восемнадцатилетней

девушкой, ее направила в чукотскую школу комсомольская организация. В то время она мечтала совсем о другом. Но, проработав среди чукчей два года, искренне полюбила этот народ и больше не жалела, что попала на Север. Теперь Татьяна Николаевна, получив высшее образование, сама стремилась сюда.

Одетая в замшевый шлем и темно-коричневое кожаное пальто, Татьяна Николаевна по внешнему, несколько боевому виду скорей напоминала летчицу, чем учительницу. В серьезных карих глазах ее проскальзывало не то добродушие, не то насмешливость.

Спотыкаясь о доски, сложенные на палубе, мы пробираемся к левому борту.

– Татьяна Николаевна, неужели вы едете сюда как домой?
– спросил Николай Павлович.

– А вы думаете - как в ссылку?
– иронически сказала она.
– Правда, герценовцев с распростертыми объятиями принимают даже в лучших столичных школах. А меня вот тянет сюда. Могу совершенно чистосердечно заявить: еду как к родным.

– А я, знаете, Татьяна Николаевна, как погляжу на эту слякоть, так под ложечкой что-то гложет. И это несмотря на то, что я сам прожил долго в таких условиях.

Татьяна Николаевна стояла задумавшись и, казалось, не слушала Николая Павловича.

Она вспомнила свой первый приезд на Чукотку и мечтательно проговорила:

– Когда в тридцатом году я уезжала отсюда в институт, каких замечательных ребят я оставила здесь! Хороших, способных, благодарных. И вот теперь очень хочется поскорей увидеть их. Выросли ведь они!

За время пребывания в институте Татьяна Николаевна поддерживала со своими учениками связь. Эта связь выражалась в переписке коротенькими радиограммами. Один раз в год, в период навигации, она посылала им толстенные письма. Она даже ухитрялась отрывать от своей стипендии немного денег на книги, цветные карандаши и отправляла им посылки.

В последней посылке был подарок и сказочнику - старику Тнаыргыну: набор хороших напильников, которые так необходимы для обработки моржовой кости. Татьяна Николаевна лучше заведующего факторией знала, какие напильники чукчи любят.

Ученики в долгу не оставались и тоже писали ей с далекой Чукотки в неведомый Ленинград. Каждый год они посылали ей торбаза с чудесной вышивкой. По этим замечательным торбазам студентку Таню Вдовину знал весь институт.

Письма хранились как драгоценные реликвии, и даже теперь все четыре письма лежали в кармане Татьяны Николаевны.

Вынув одно из них, она развернула его и подала Николаю Павловичу.

– Почитайте!
– сказала она.

Николай Павлович прочел:

"Здравствуй, Таня-кай!

Шлем

тебе горячий привет. Посылку мы получили и очень благодарны. Осенью, по получении посылки, сразу послали телеграмму, но, как видно из вашего письма, она застряла где-то в сопках. Жизнь на Чукотке не та уже, что была. Другая. Прибыли настоящие киномеханики. Почти каждый день показывают хорошие картины. В бухте Провидения идет подготовка к строительству морского порта.

Говорят, это будет наш большой город. В марте была райконференция. Заслушали отчет секретаря райкома комсомола тов. Ухсимы. Из Чаплина эскимоску помните? Очень много комсомольцев высказывались. Одного инструктора райкома, тов. Каляу, уволили с работы. Оценили его практическую работу слабой. Прорабатывали историю партии по учебникам. На далекой Чукотке слышны громкие голоса Союза Советских Социалистических Республик. В страницах газеты "Советский Уэлен" читаем свежие новости. Пишем туда свои стихи, и их печатают по-печатному..."

Письмо было длинное. В нем были описаны все события школы и всего района. В конце значились подписи учеников VI класса: Таграй, Ктуге, Тает-Хема, Локе, Рультуге, Каргынто и многих-многих других.

Николай Павлович долго читал, и Татьяна Николаевна следила за выражением его лица и думала: так ли на него действует это письмо, как на нее?

Свернув письмо, Николай Павлович отдал его.

– А почему они называют вас Таня-кай?

Татьяна Николаевна улыбнулась и сказала:

– Прозвали так. По-чукотски значит: маленькая Таня.

– Это чудесно! Таня-кай, Таня-кай! Ах, как замечательно!
– восхищался Николай Павлович.

– Вот телеграмма. Ее я получила совсем недавно.

"Очень обрадовались, что опять возвращаетесь тчк Привезите книжку "Великий план" тчк. Тнаыргын просил привезти ему особенную трубку".

– Ну, и что же? Везете вы трубку своему старику?

– Везу! Да еще какую!
– ответила Татьяна Николаевна.
– А вы, Николай Павлович, спрашиваете еще: с охотой ли я еду сюда?

Подошел штурман.

– Товарищ Чижов! Два вопроса...
– сказала Татьяна Николаевна, обращаясь к нему.

– Я - весь внимание!
– по-военному отчеканил он.

– Скажите, надолго ли туман закрыл небо и скоро ли мы подойдем к культбазе?

– Охотно вам отвечу. Только что же вы здесь мокнете? Давайте присядем на спардеке, под навесом, прямо на сене: люблю запах сена!

Под навесом было еще темней.

– Итак, слушайте, - сказал штурман.
– По первому вопросу: сие от командования не зависит - мы не здешние. Вам лучше знать, когда рассеется туман. А что касается второго - скажу точно. Мы идем прямо в Уэлен, минуя культбазу. Не хочется расставаться с такими хорошими пассажирами. Завезем вас уж лучше на обратном пути. И так как до Уэлена осталось двенадцать часов хода, а в тумане вы все равно ничего не увидите, то предлагаю идти танцевать, Татьяна Николаевна.